Альпика

КАВКАЗ

Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины;
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,
И ползают овцы по злачным стремнинам,
И пастырь нисходит к веселым долинам,
Где мчится Арагва в тенистых брегах,
И нищий наездник таится в ущелье,
Где Терек играет в свирепом веселье;

Играет и воет, как зверь молодой,
Завидевший пищу из клетки железной;
И бьется о берег в вражде бесполезной
И лижет утесы голодной водой…
Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:
Теснят его грозно немые громады.

(А.С. Пушкин)

Фильм о альпинистских восхождениях нашего клуба в Уллутау вы можете посмотреть Здесь

27.07.07
22:00
…Дождь… Скучными серыми струями по немому асфальту, по набрякшим векам неровно мерцающих окон. Сырость и промозглые сквозняки, загоняющие прохожих в панцири плащей и курток. Наш маленький город без сожаления готов растаять в туманной дымке шоссейных дорог, и душа уже рвется туда, в вечно далекую и вечно ускользающую дальнюю даль, где, как в детстве верилось, живет, дышит, трепещет опьяненная собственной красотой та самая «земля обетованная», и ноги сами отплясывают чечетку нетерпения, забыв о бессонных ночах, когда, не в силах заснуть от барабанной дроби пульса в висках, ты выводишь на черной доске темноты силуэты горных конусов и ходишь кругами вокруг давно уже собранного рюкзака, а пальцы то и дело норовят прикоснуться к холодной стали ледоруба или задиристо прищелкнуть новеньким с блестящими боками карабином.
И вот, вдохнув сладковато-острый запах дождя и ночных улиц, послушав напоследок культовую «Довольно гнездиться здесь», пошуршав умиленно сложенными вдвое билетами, обнимаешь на прощанье всех домашних и, взвалив на плечи «самый приятный груз», идешь в клуб.

Ночь
Маршрутное такси, многообещающе сверкнув гладким желтым боком, утробно заурчав, останавливается у дверей «Альпики».
«Ну что, присядем на дорожку!» — и мы, бухнувшись пятой точкой кто где был, задерживаем дыхание.
«Прощайте, прощайте, звонить не обещайте!»
И, загрузившись в пропахшее бензином чрево маршрутки, убаюкиваемые шорохом шин, проваливаемся в густую дождливую ночную темь.

28.07.07
Фыркнув на прощанье, «газелька» оставляет нас у дверей вокзала. Полчаса — и мы уже в поезде. На часах 5:35. Прощай, Казань!..
В вагоне душно, несмотря на открытые окна. День тянется медленно, словно бы здесь проходит граница владений того самого неуловимого в повседневной жизни потока времени, и мы подчиняемся лишь скорости движения поезда. На станциях все льнут к выходу: вдохнуть глоток воздуха с неповторимым и незабываемым запахом железнодорожных станций, поймать кожей воздушный поток, поднятый проходящим рядом составом, остыть, размяться.
Наконец за окном темнеет. После стоянки в Саратове (22:30) поезд погружается в полумрак, а подзаправившийся Роллтоном и чаем народ засыпает.
И лишь ты один ходишь из конца в конец, ища место, где скопилось чуть больше прохлады и кислорода. Вот ты находишь открытое окно рядом с титаном и, заварив себе душистого чаю с лимоном и раскопав в глубинах рюкзака помятый, сморщенный и затисканный бутерброд, высовываешься чуть не наполовину из узкой оконной щели, жадно ловишь благословенную ночную прохладу и вслушиваешься в мерный гул и глухой металлический перестук колес. Яркие поля подсолнечника, бывшие ослепительно, прямо-таки люминесцентно-желтыми в лучах полуденного солнца, теперь лишь светло-серыми пятнами выделяются на фоне антрацитово-черных убранных полей. Вот станция напротив небольшой рощицы. В вагоне тишина, лишь тихое сопение спящих доносится с полок. Да торчат в зеленых, оранжевых, розовых, полосатых и дырявых носках ноги. А ты, словно лесной зверь, настораживаешь чуткие уши, ловя многоголосье ночных звуков. Густая, плотная перкуссия стрекота кузнечиков, и сквозь него пробивается протяжное, тонкое, стонущее соло ночной птицы, издалека, ОТТУДА, зовущее, манящее; и кажется, еще чуть-чуть, — и встанет шерсть у тебя на загривке дыбом, и, оттолкнувшись желтыми когтями от деревянной рамы, рванешь в таинственную безразмерность темноты, поскачешь, затерявшись в высокой траве, повинуясь лишь внутреннему инстинкту: вперед, вперед, вперед!..
Немного продрогнув, взбираешься на свою верхнюю полку и засыпаешь под перестук колес. А сердце твое скачет где-то по лесам, по полям подсолнечника, по холмам и оврагам чужой, манящей, неведомой земли…

29.07.07
Жара наползает и обволакивает со всех сторон, цепляясь липкими руками за лица, спины, плечи. Пролетающие мимо поезда не приносят ничего, кроме плотного, невыносимо жаркого потока воздуха. От жары некуда деться. В такой обстановке празднуем Ольгин День рождения, распилив на энное количество частей купленный на станции «Наполеон». Да уж, днюха у нашей Оли выйдет незабываемой.
Во время одной из остановок пробуем на вкус местную экзотику — тутовник, или шелковичник, или как-там-его на здешнем наречии… С виду похож на ежевику, но слаще, ароматнее, и синий цвет на пальцах и губах от него устойчивее. Так что Лена с Сашей еще в течение долгих часов радовали нас своими изумительно кариесными зубами и непревзойденно синими ладонями. Впрочем, говорят, в Африке население нарочно красит себе зубы какой-то своей природно-химическай черного цвета дрянью, — дескать, это символ красоты и половозрелости. Так что Астаховы-младшие у нас превыше всех достоинств.
Был у нас и шанс первой встречи с южным колоритом: знойная экзотика здесь буквально перемещается прямо по перрону в виде местного атлетически, даже чересчур атлетически сложенного аборигена, предлагающего всем и каждому гигантскую копченую рыбу, увесистыми связками свисающую у него по плечам. Рыба величиной с добрых полметра, густого золотисто-темно-коричневого цвета. И сам южанин закопчен едва ли не сильнее свой рыбы: этакая потрясающая копчено-коричневая конструкция мышц и сухожилий с рыбными связками по обе стороны. Так и хочется поинтересоваться, мол, что же это тебя, детинушка, на базар-то занесло, тебе бы секьюрити при ночном клубе работать, и внушительно, и колоритно… ну или в стриптиз-баре на крайний случай…только танцевать научить.
Потом прямо через окно уже тронувшегося поезда покупаем здешний подножный корм — маленькие, величиной с крупную репку, жизнерадостно-желтые ароматные дыньки. Во мне умножились подозрения, что местное население на самом деле этими дыньками кормит только свою домашнюю скотинку, а иначе как объяснить пять рублей за штуку? Тем не менее, они оказываются сладкими, и мы закупаемся в количестве две штуки на каждого, а потом сидим, сгрудившись у столика и перекрыв ногами проход, и не спеша и со вкусом поглощаем всю громоздящуюся на столе гору спелых дынь. Штуки три осилить так и не смогли, несмотря на вполне объяснимую жадность дорвавшегося до дармовых южных харчей оголодавшего северного человека.
Вот остановка в Ростове-на-Дону. То-то так тянет на казачьи песни второй вечер: на Дону на Доне да ой да то не вечер.
Этой ночью прохлады мы так и не дождались. Горячие потоки ветра облегчения не приносят. С какого СЕВЕРА мы, оказывается, приехали! И на каком ЮГЕ оказались!.. Часа через три будем уже в Краснодаре.

30.07.07
Сколько километров мы проехали за этот насыщенный событиями день? – Если кого интересует, пусть с умным видом тычет пальцем в карту. По официальным данным, будучи утром на высоте примерно 80 км над уровнем моря, полночь мы встречали на высоте уже 2300 ± 100 км.
Итак, промаявшись с двух ночи до семи утра на чертовски неудобных железных сидениях негостеприимного краснодарского вокзала (пардон, Лешка и Оксанка под предлогом «пойдем хоть сникерсы поищем, а то есть хочется» пошли гулять по ночному городу и часа полтора их точно не было. Куда они ходили на самом деле, история умалчивает, но сникерсы принесли), мы, наконец, расположили наши бренные тела на мягких креслах южноходной электрички. Эх нам бы таких электричек!.. Кондиционер, столы, бар…— цивилизация, одним словом, и какая, какая!.. Накушавшись барных сникерсов (или кто там чего себе набрал) и напившись горячего чаю из пол-литровых стаканчиков, мы в полудреме проехали остаток пути до нашей конечной — Минеральных вод, — покинув вагон в 13-30 и со вздохом проводив медленно уползающий по рельсам маленький рай. На солнцепеке на нас обрушились все положенные южные градусов сорок, небо стерильно-чистое, без единого облачка, и солнечный жар льется на неприкрытый затылок жидким огнем, перед глазами, с непривычки, пляшут черные точки. Шлёпаем на автобусную остановку и размещаемся в блаженной тени раскидистого дерева. Здесь не так жарко, но так же душно. Где-то через полчаса, после некоторых манипуляций, произведенных Вадиком с мобильником, перед нами предстал колоритный кавказец с характерным говорком и радушно пригласил нас прокатиться на своей серебристо-серой тачке немалого объема и такой же грузоподъемности. На чехле запасного колеса — эмблема стилизованной головы орла. «Кавказ!» — проскакивает в голове благоговейная мысль. Грузимся, едем. Повсюду жареная земля и нежное золото злаковых полей, вместо леса — жалкая рощица низкорослых куцых деревьев с бурой пожухшей листвой. Этакий пейзаж в духе Чингиз-хана: бескрайние степи, выбеленные солнцем камни и чернильно-черные кони, пьющие воду редких мутных ручьев. Особенно потрясает вид выжженного кладбища: покосившиеся обугленные мраморные плиты и чудовищно изогнутые пламенем металлические кресты за полусвалившейся, торчащей, словно ребра громадного мёртвого мастодонта, оградой. Черное, желтое, рыжее, бурое. Гротескно, выразительно, масштабно!
Немного клонит в сон. Сквозь дремоту слышится мерное гудение двигателя и приятный хрипловатый басок водителя, забавно коверкающего знакомые слова. Но вот очнувшись, видишь вдали конусообразные силуэты, невысокие, пологие, одиночные. Но это ОНИ! Сон скатывается кубарем, смытый неистовой волной адреналина; глаза широко распахиваются, в горле пересыхает. И ты впиваешься глазами в незнакомый, поразительный пейзаж. Вот земля вздыбилась холмами, словно здесь прошла некогда гигантская волна, да так и осталась здесь на века, застывшая, вмурованная в каменную клетку. Дальше, дальше… все круче дорога, все выше холмы. Бурое сменяется на ярко-, сочно-зеленое густой, пышной травы. И вот это уже не холмы, холмы на глазах неуловимо становятся горами, ослепительно сверкающие на солнце изумрудными боками и одинокими живописно разлапистыми медовыми соснами. Еще мгновение — и перед тобой суровый лик гор: морщинистые скалы с нагромождениями валунов, густо поросшие лесом, кое-где вспоротым глубокими шрамами обвалов и обрывов. Пальцы, дрожа от волнения, тянуться к кнопке включения режимы высотомера, цифры на дисплее скачут в такт биению сердца: 885…890…905…925…1100… Высотомер сходит с ума, не успевая измерять давление. Поднимаешь глаза… Ооо!!! ГОРЫ!!!…Изрезанные трещинами скалы с белыми снеговыми шапками и нитками блестящих водных потоков, яркость зелени и цветов, неистово-быстрые порожистые реки в изломах ущелий, и узкая, петляющая серая лента дороги, вьющаяся среди всего этого великолепия …
Все выше и выше вздымаются склоны, вот из окна уже не видно вершин, горы зажимают в тиски; трасса извивается змеей, прокладывая путь меж огромных подошв серых гигантов.

Въезжаем в небольшое горное поселение под названием «Тырныауз». Резкий контраст бьет по глазам: кирпичное двухэтажное здание советской постройки, прототипы которого можно встретить в любом российском или СНГ-шном городе, а над ним, в синеватой дымке солнечного света, — горы, горы, горы… Вот полуразрушенная, без крыши хрущевка, на пустых глазницах окон которой еще можно различить выведенные грязно-желтой краской до боли знакомые слова «Свобода!», «Равенство!», «Братство!», и тут же рядом, на стене, — плакат, изображающий рукопожатие российского и местного президентов с подписью: «Мы за Россию! Вместе мы – сила!». Встреча двух эпох, нулевой меридиан, точка отсчета системы исторических координат… В дальних поездках так тянет на философию.
Но самое удивительное здесь — люди. Кажется, ни та, ни другая эпоха была не в силах что-то кардинально в них изменить, разве что внешне. А так джигиты все так же гоняют наперегонки, только кони теперь стальные, дома, как из детской сказки, покрыты черепицей, и все как одна ограды украшены одним и тем же орнаментом с изображением вытянутого по вертикали восьмиугольника: видимо, это что-то традиционное. Или здесь просто ничего другого нельзя достать, как знать. Сaмое поразительное — женщины. Не такие, как мы — прозападные эмансипированные дамочки в одеждах а-ля унисекс и не вылазящие из джинсов в знак равноправия полов (да простят меня читающие, я ведь и сама провожу свою жизнь под лозунгом «потому что это удобно») — нет, здесь на первом плане именно женственность. Чувствуется дыхание востока: яркие, но по-западному элегантные длинные платья и юбки модных фасонов, женственные прически на длинных блестящих черных волосах…Нет, это не забито-закутанные мусульманки, напротив, сколько достоинства в походке! Сколько лукавого блеска в серьезных черных глазах! Матери, жены, дечери… Мы, в своей погоне за равноправием, что-то теряем от этого, природного, настоящего, красивого. А жаль…
Закупив продукты на рынке (Про рынок это конечно с большой натяжкой: четыре покосившихся прогнивших и темных от времени торговых ряда с от силы десятью торговками, перед каждой из которых вывалена целая куча самых разнообразных товаров, сомнительного срока годности и места производства. Причем, самое интересное, мужья, как правило, сидят здесь же, с женами, видимо, караулят, но абсолютно ничего не делают), и забежав еще в пару местных магазинов, в результате чего перед нашим транспортным средством выросла гора пакетов и пакетиков, мы с трудом грузимся вместе со всем этим изобилием и едем дальше. Видимо, самыми умными (и хитрыми) из нас являются Вадик и Лешка. Им там впереди скорее всего не нужно завязываться в узел, располагая тело в пустотах между нагромождениями продуктов.
И снова стремительный набор высоты. Останавливаемся в широком ущелье, где меж быстрых рек расположилось каменное строение, где, как стало известно по официальному сообщению Вадика, нам должны выдать пропуск. Должны, но по какой-то загадочной причине не хотят. И долго стоим и ждем сего знаменательного события, наблюдая от нечего делать как выкуривает N-нную сигарету Вадик и носится по берегу речки с жизнерадостными криками Лешка.
Наконец, пропуск нам выдают, но вместе с невеселым сообщением: подъемник, на котором мы должны были подняться, сломался, делайте, дескать, что хотите. Правда, в тот момент мы еще плохо представляли то развлекалово, которое нас там ждало. Но вот мы наконец подъезжаем к подъемнику, кое-как вываливаемся из салона, и, по мере того, как запрокидывается назад голова, челюсть начинает медленно отваливаться вниз. Еще бы, представьте себе лестницу к смотровой площадке питерского Исаакийя или, еще лучше, старинный храм в Непале. Перед нашими глазами почти вертикально вверх уходят ступенек этак 450. Все это грустно, особенно при мысли о том, что лезть туда все равно придется, и не раз, и не с пустыми руками, потому как вытащенные из машины продукты снова превратились в угрожающую гору. Делать нечего, и, обреченно вздохнув, взваливаешь на плечи рюкзак, берешь в обе руки по пакету, и начинаешь свое первое восхождение. Озадачивают странные ощущения в голове и впечатление, что не хватает воздуха. Там, наверху, высота где-то 2400. Вот так то.
В общем, раза по три каждый мы сгоняли туда-обратно. Потому как выбора у нас не было, а вовсе не потому, что мы лоси или бизоны, как может подумать читатель. И вот значит сидим мы там наверху, вокруг какие-то постройки старые деревянные типа беседок, и мы их рассматриваем. А между тем темнеет быстро, а до базы далеко, и ехать не на чем. Спасли нас три веселых джигита на раздолбанных отечественных уВАЗиках. Мы оперативно грузимся и снова мчимся вперед, под хриплое рычание двигателя в такт подпрыгиванию на камнях, в быстро сгущающейся темноте. Неверный свет фар, освещающий лишь узкую полоску извилистой тропы, создает впечатление, что мы едем сквозь густые непролазные лесные дебри, где чудеса, где леший бродит… И, следя за тем, как судорожно дергается старый добрый транспортный механизм, начинаешь чувствовать опасения, как бы со всем добром куда-нибудь не свалиться, куда долго и больно лететь, или не врезаться в дерево или каменную стену. К большому облегчению всех, этого не происходит, мы достигаем пограничного пункта контроля, где грозные пограничники с автоматами наперевес проводят досмотр документов и фейс-контроль. Попросить бы посмотреть автомат, да вдруг этот детинушка осерчает, еще в лагерь не пустит… ай, ну его вместе с его автоматом!.. Снова занимаем свои места и с бешеной скоростью несемся вперед в абсолютной темноте, оделяя по пути бензином вторую машину, где он неожиданно кончился. И вот, наконец, люминесцентно блеснула в свете фар эмблема «Уллу-Тау». Въезжаем в ворота, выгружаем вещи и джигиты снова исчезают в темном лесу.
Удивительное место! Красивые невысокие деревянные строения, покрашенные яркими красками, выступают из темноты в бледном свете редких фонарей. Где-то вдали — огни костров, слабый ветерок доносит восхитительные запахи ночи, трав, дыма и домашней еды. На разные голоса звучат с разных сторон гитары, люди поют. Люди повсюду! В темноте невозможно оценить масштаб того места, где мы очутились, но кажется, что мы попали на настоящий праздник жизни, в многолюдный поселок где-то в чистой Европе, и не верится, что мы в горах. И вот мы долго блуждаем в потемках по лагерю в поисках палаточного городка, то и дело утопая ногами в многочисленных холодных ручьях. Находим городок, но оказывается, что он настолько плотно заселен, что найти клочок земли для трех палаток практически невозможно. Чертыхаясь, доходим до какого-то склона в самом конце лагеря и с удовольствием обнаруживаем, что здесь мы все можем разместиться. Перетаскиваем все вещи и продукты, не преминув при этом вымочиться в очередном широком ручье, ставим палатки и кипятим чай, набрав воды из того самого ручья. И засыпаем с чувством выполненного долга, под упоительное журчание воды и свет одинокой яркой луны, выползшей из темноты…

31.07.07
Долго, долго, долго спим, отсыпаясь за бессонные ночи. Не открывая глаз тянусь за часами, пытаясь нашарить их под кучей вещей, выполнявшей роль подушки. Открываю один мутный глаз, пытаясь разобрать непонятные символы на циферблате. Наконец в мозгу складывается более-менее целостная картинка окружающего, особенно после того, как удалось открыть второй глаз. Непонятные символы складываются в цифру 11. Почти полдень! В проснувшееся сознание врывается искристая брызжущая волна звуков: голоса, смех, шум бегущих ручьев, звон металла… Неужели мы правда ЗДЕСЬ?!. Быстро одеваюсь, расстегиваю молнию палатки, на карачках выползаю вперед…

…и столбенею, пытаясь объять необъятное. Под безоблачным, каким-то поразительно голубым, прозрачным, как льдинка, невероятно близким небом раскинулась во всю обозримую ширь грандиозная горная цепь, ярко белея в лучах солнца снеговыми вершинами, упираясь левым боком в чудовищно громадную рогатую трапецию, стягивающую грани ущелья, словно застрявшая в нем, с серовато-белыми выпуклостями ледника. Позже мы узнаем, что это и есть Уллу-Тау, по имени которой и назван лагерь, — величественная, грозная, потрясающая, замершая в медитативном молчании среди наполняющего все ущелье шума бесчисленных ручьев с мутно-молочной водой, звонкими водопадами спускающимися по склонам. Вода здесь повсюду. И страшно подумать, что бывает здесь во время затяжных дождей. Впрочем, у нас, как оказалось, еще будет неоднократная возможность узнать все прелести дождя в горах. Но об этом позже.
На завтрак, ну, точнее, обед (будем называть вещи своими именами), видимо, тоже обалдевшие от окружающих видов дежурные-добровольцы готовят жиденький овсяный суп, над чем все деликатно хихикают. Ой, зря! То ли еще будет в жизни начинающего альпиниста… а так, здорово запустить наконец в желудок что-то горячее, после трех дней поста. Кстати, мутную известковую водицу из ручейков пить нам больше не захотелось, особенно после того, как в наш лагерь просочилась информация, что на территории базы есть водопровод с чистой водой.
И знаете, хоть и говорят, что, кто рано встает, тому Бог подает, сегодня Он, видимо, тоже проспал, и мы как раз попали под раздачу. Одна из проходящих групп срочно избавляется от лишних продуктов, ибо один из их сотоварищей пострадал от болезни под страшным названием «горняшка» и покинул базу. Вот так и оказываются у нас две объемистые баночки какой-то удивительно эксклюзивной по всем параметрам халвы и халявная пастила. Благодаря усилиям завхоза-Оксаны удовольствие от даров растянется не на один день…
После обеда спускаемся вниз по направлению к подъемнику, дабы доукомплектовать там нашу немногочисленную группу двумя Янцевыми и еще одним Астаховым, оставив в лагере Оксану и Олю (разбирать наши внушительные запасы продовольствия, благо все они с вечера были загружены именно в их палатку). Так вот, пройдя всего минут двадцать, натыкаемся на Сашу Астахова старшего, бодро бегущего вверх по тропе, согнувшись под тяжестью рюкзака и ловко орудующего палками. Все прочие Астаховы срочно начинают его разгружать, а мы идем дальше, искать еще двоих отсутствующих. По пути удивляемся собственным вчерашним ощущениям: вчера казалось, что вокруг тропы лес густой-непроходимый, а здесь так, хиленькие реденькие деревца, неуклюже карабкающиеся на пологие склоны. Мдя, хорошая вещь — воображение, особенно в темноте, при бледном мерцающем свете фар. Прямо-таки х-файлз посередине зоопарка. Ну это так, ирония… Проходим мимо полузаброшенных полуразвалишихся построек посреди нагромождения камней и скальных обломков. Проржавевшая табличка гласит: «Джайлык». Нам еще предстоит услышать его трагическую повесть, а пока мы просто проходим мимо, крутя головой во все стороны сразу. За мостом через значительно раздавшуюся вширь стремительно-быструю Адыр-су находим отца и дочь Янцевых. Разбираем по рюкзакам их вещи и снаряжение. И весело топаем обратно в лагерь, знакомясь, обмениваясь впечатлениями от дорожных приключений. В четыре дня мы уже в лагере, собираемся на обед в полном составе. Ура, товарищи! Нас теперь одиннадцать и мы готовы ко всему. А вот, кстати, и дождь. Солнце как-то незаметно и быстро смылось, а налетевшая с юга облачность заволокла все пространство неба, не занятое горными вершинами, серой хмурой массой, на фоне которой зловеще белеют снежники. Где-то перекатисто загремело, но как-то не глухо и отдаленно, а непривычно звонко, громко, БЛИЗКО. Мы решаем натянуть тент. Веселье от натягивания затянулось надолго. То завязочки до дерева не дотягиваются, то дерево неправомерно корявое, то веревочки рвутся раз, два раза, три… решить проблему удается только загнав Лешку на дерево в веревкой в зубах и пустив новый шнур на оттяжки. Снова всплывает вопрос о том, что же здесь будет, если дождь не захочет быстро прекращаться. Применив навыки абстрактно-пространственного мышления и прикинув обстановку приходим к выводу, что сеть безобидных ручейков может устроить нам полноценное наводнение и половодье в одном флаконе. И, поскольку на дерево палатку не затащишь, начинаем делать единственное, что в наших силах: окапываться. Знаете, ребятишки на улице весной обожают пускать кораблики по ручьям, менять им русло… Вот этим мы и занялись, правда без корабликов: строительством дамб, плотин, водохранилищ, стоков, канав, рвов и ограждений. Трудно сказать, насколько подобная водоотводная система эффективна… ну да вот заодно и проверим. К тому же дождь решил, что хватит с нас на сегодня, и прекратился, а высокогорные ветра уже через полчаса выдули кое-где островки голубооко неба.
Дальше все занялись кто чем мог, и я, в частности, брожением. По окрестностям с целью ознакомления с местом проведения дальнейших мероприятий. Ахая и восхищаясь…
А вечером был еще один сюрприз: здесь есть душ!!! Естественно, намотав на шеи полотенца и потрясая на бегу мыльницами, мы ломимся галопом и вприпрыжку в сиё благословенное место. И долго млеем под теплыми струями… Кстати, это был первый и последний раз, когда вода здесь была теплой. Но мы пока не знали об этом и получали удовольствие. Лично я вышла оттуда с чувством, что я теперь не какой-то там немытый йети, а существо вполне человекоподобное. Да что говорить, это здорово!
Сюрпризы здесь, впрочем, на каждом шагу, а мы, как еще зеленые, неакклиматизировавшиеся и не уставшие пока удивляться, очень бурно на них, сюрпризы, реагируем. Вот, например, на обратном пути в чьей-то огромной не-знаю-скольки-местной палатке мы видим…кровати! На вопрос «что взять с собой в поход» каждый отвечает в меру свой испорченности. И мы, кажется, испорченны окончательно и безнадежно.
Вечером грустно пьем чай с печеньем. В груди судорожно поскуливают и конвульсивно дергаются Обманутые Надежды. Только что Оксана вынесла окончательный вердикт: не все так прекрасно, как казалось. Яблока всего лишь по кусочку каждому, печенье только по вечерам, в общем, все строго-строго по норме. Ладно, отлично, мы не на курорте, расслабляться будем дома… Но чувство, что нас предали, останется еще надолго…
Потом до полуночи играем на гитаре. Ну и заодно знакомимся поближе с нашими молодыми и отвязными соседями — тремя молодыми ребятами в составе, по их словам, «сборной украинско-московской команды альпинистов». Причем тот, который из Украины, говорит вполне по-русски, зато у одного из москвичей характерный хохловский говорок. А может просто прикалывались…Надо признать, продвинутые оказались ребята: со вторым разрядом, уже почти месяц в горах; нарассказывали кучу историй. Наши девчонки в восторге от длинноволосого Миши. В общем, вечер удался. Жаль только костры здесь никто не жжет. Я завожу будильник на восемь утра и отбиваюсь в горизонталь. Все засыпают. Первый день закончился.

1.08.07
Будильник, благополучно зажатый где-то в углу палатки, что-то сдавленно пискнул, но так и не смог вернуть нас в мир бодрствующих. Мы проспали. Но тем не менее в полдевятого были уже на ногах. После завтрака сбиваемся в стаю и все вместе топаем в Учебную Часть, где нас должны оделить инструкторами. Учебная часть представляет собой одно из тех самых деревянных домиков в альпийском стиле, жизнерадостно разрисованных, с высокой и длинной фронтовой лестницей — лобное место, начало и конец всех восхождений, всеобщее место встреч и альпинистских тусовок. Находится она в самом сердце базы, и три тропы расходятся от нее в разные стороны, вот разве что только камня нет, о том, в какой стороне ледоруб сломаешь, в которой жумар, а в которой и веревку порвешь… Заходим внутрь под уютный скрип потрепанной двери. Встречает нас сильный запах пыли, старой бумаги и чего-то еще, очень похожего на запах нагретых солнцем скал. Большую часть небольшой прямоугольной комнаты занимают сдвинутые столы, на которых громоздятся кучи каких-то картинок, исписанных листов бумаги, пожелтевших от времени папок, помятых и поистрепавшихся карт ущелий, и разложен большой лист бумаги с графиком (или расписанием?) восхождений. Вдоль стен стоят стулья и книжные шкафы, битком забитые все теми же папками, картами, листами бумаги. Стены обклеены картами ущелий и всего Кавказа, старыми черно-белыми фотографиями легендарных альпинистов и живописнейших вершин, какими-то наглядными пособиями, здесь же размещен список «нормативов» на получение разрядов и список маршрутов… Вроде бы и общественная «изба», а атмосфера какая-то спокойная, мирная, расслабляющая. Мы ходим вдоль стен, изучая развешенную информацию. Потом приходит Некто, как оказалось потом звезда альпинизма в прошлом, а в настоящем директор базы (и любитель брать на грудь, как тут шутят) Ким Кириллович. Это уже далеко не молодой мужчина с седой головой и в стареньком зеленом костюме…Бэтмана. Ну мышь у него на груди летучая. С ходу начинает шутя ворчать, шо тут, дескать, за молодая поросль приехала. Мы рассаживаемся по местам вдоль стола и затихаем. Далее следует вводная лекция об альпинизме вообще и о его истории в этом районе в частности. С наглядной демонстрацией вещественных доказательств в виде старой строительной каски с огромной дырищей посередине: кому-то на восхождении камешком по затылку неудачно щелкнуло… После лекции старшее поколение в количестве 4х человек, включая Вадика, быстро отыскали где-то своего «Сусанина» и ушли решать организаторские и личные вопросы. Нам же не повезло. Наш гипотетический инструктор затерялся где-то на бескрайних просторах базы, и потому мы долго гуляли по этим самым просторам в его поисках, после чего он появился около учебной части сам, причем совсем из противоположного направления. И звали его…Михаил Васильевич Ломоносов. Однако в нас сразу зародились подозрения, что с фамилией он чего-то замутил, ну да это на его совести. Мы знакомимся, после чего он отправляет нас в лагерь за личной снарягой и веревками. Гремя железом, мы гуськом идем на территорию, специализированно оборудованную конструкциями спортивной направленности, и здесь до обеда учимся вязать узлы и лазим по шведской стенке, цепляясь за нее усами самостраховки. Труднее всего оказалось связать блокировку. Ну вот, теперь есть чем озадачиться на вечер.
После обеда Старшая Группа, оперативно нацепив ботинки на ноги и вооружившись палками, уходит на занятие куда-то за пределы базы; мы было начинаем завидовать, как тут вдруг прямо к нам в лагерь приходит удивительный веселый человечек с рыжей с проседью бородой, с ходу еще издалека начинает травить альпинистские байки, сыпать профессиональными черными шутками и приколами. Звать его Сергеем Геннадьевичем. С виду ужасно смахивающий на жизнерадостного гнома, он каким-то удивительным и непостижимым образом сразу располагает к себе. Мне становится весело. Через десять минут после того, как мы познакомились, он уже в пух и прах раскритиковывает добрую половину нашей снаряги. Еще минут через десять мы, пыхтя от усердия, уже маркируем все имеющиеся у нас веревки, примеряем на ноги ботинки с кошками, раскладываем на земле карабины и восьмерки, и все это под непрекращающийся водопад шуток, ироничных комментариев, анекдотов. А потом начинается грандиозная веселуха под названием «движение в связках с организацией станций и страховки». В квадрате примерно 20 на 20 метров в середине нашего лагеря мы бегаем, пыхтя, со все ускоряющимся темпом от сосны к сосне, путаясь в безразмерных веревках, и гроздьях карабинов, и в последовательности действий, выкрикивая выученные команды, опять же под аккомпанемент уморительных комментариев. Уже вернулась с занятия старшая группа, а мы все еще бегаем, язык через плечо, между четырех сосен. Вадик снимает нас на видео. Это самое веселое занятие за все время поездки. Наконец, составляем план действий на завтра и прощаемся. За ужином обсуждаем впечатления, смеемся, практикуем узлы. Завтра в первый раз ВВЕРХ.

2. 08. 07
Рано утром наши веселые соседи покинули нас, уйдя на очередное восхождение. От них нам осталась на сохранение их стильная зеленая продуктовая палатка с агрессивной формой плывущей акулы (штурмовая, наверняка), и еще надпись палками на земле: «СКОРО БУДЕМ 6 АВГ». Это еще один оригинальный способ забить место для второй палатки.
А в полдевятого и мы сами собираемся «на плацу» у учебной части. Появляется Сергей Геннадьевич и сразу начинает читать прикладной инструктаж по поводу того, каким образом следует держать и переносить с места на место ледоруб, он же людоруб, он же «просто тяпка». Разобравшись с этим инструментом, выстраиваемся в ряд и покидаем зону базы, углубляясь в негустой лесок, которым поросли близлежащие склоны. Узенькая каменистая тропка глубоко вбита в землю сотнями и сотнями ног. И вот начинается подъем. На десятом шагу в моей голове что-то щелкает и начинает страшно ломить в висках. Ускоряется сердечный ритм. Желудок медленно, но неуклонно подползает к самому горлу, негодуя по поводу съеденного завтрака. Легкие наполняются до предела, но воздуха словно не хватает. И вообще, откровенно говоря, я понимаю, что чувствую себя хреново. И проходить это не собирается. С усилием заставляю себя сконцентрироваться на устойчивом переставлении ног, благо под ногами после вчерашнего дождя мокрая скользкая трава и земля, по которой можно очень позорно прокатиться и испачкаться. Нас догоняют наши «старички». Оказывается, у них занятие в том же месте, что и у нас. Потом начинаются скальные стеночки, которые требуют элементов лазания, мы убираем ледорубы, а метры и метры гипотетического полета под ногами помогают отвлечься от странных ощущений в голове. Лезем вверх, цепляясь пальцами за выступы в скалах, по каменистым сыпучим насыпям, скользим тяжеленными дубовыми ботинками по гладко обкатанным мокрым валунам быстрого ручейка, спускающего вниз, к Адыр-Су. Даже здесь, на склоне, вода мутная, известковая. Интересно, есть ли здесь хоть где-нибудь чистая родниковая вода?
Высота 2700. Крутая склон не дает возможности оглянуться назад и вокруг. Наконец спереди доноситься команда «Остановиться!». Мы снимаем рюкзаки и жадно впиваемся глазами в развернувшуюся полукругом панораму ущелья. В низу кучкой разноцветных фантиков беспорядочно раскиданы постройки базы. Широкая волокнистая, разделенная на множество мелких потоков, вьется серая лента Адыр-су. Два горных хребта параллельно уходят в даль, скрывая линию горизонта. Могучая Уллу-тау кажется еще шире, еще мощнее. Вдали видна широкая серая полоса каменного завала, спускающаяся к самой дороге, а между камней — немногочисленные постройки. Это тот самый Старый Джайлык. Ранее респектабельная альпинистская база, теперь — заброшенные замшелые строения. В восьмидесятых его смело селем. Грустная история.
Сергей Геннадьевич читает лекцию по видам горного рельефа и географии (а заодно истории) района. Затем, оставив наших разрядников забивать крючья в стенку, отходим от них метров на пятьдесят и останавливаемся у симпатичной стеночки, которая на ближайшие часа четыре должна стать нашим тренажерным залом. Одеваем системы. Вешаем веревки. Задача: залезть до конца стенки и спуститься дюльфером. Лезть невысоко, всего-то метров семь. Я жизнерадостно вяжу «восьмерку», вщелкиваюсь карабином, закидываю ногу в скальную впадину…и только тут понимаю, что лезть придется в полуторакиллограмовых ботинках-колодках, готовых в любой момент соскользнуть с гладких зацепов. Помня заповедь скалолаза, гласящую: «не лезь на руках!», пытаюсь лезть ногами (благо что руки на середине стенки уже забились). Это оказывается очень непросто. Но полноценно экстремально и интересно. Особенно стоять внизу на страховке и смотреть, как, чертыхаясь, вверх лезет твой партнер. Ну ни с чем не сравнимые ощущения, это нужно испытать, чтобы понять! И вот в один прекрасный момент в самом верху мой новенький блестящий карабин с веселым звоном покидает обвязку и, сверкнув в последний раз в лучах солнца, на веки вечные исчезает во мраке скальной трещины. Ну что ж, на счастье. Предполагается, что теперь я должна приехать сюда еще раз. И если я после этого не вернусь в горы, я перестаю верить в приметы!
Этому замечательному занятию мы предаемся до половины третьего, потом устраиваем символический обед: 3 сушки, 1 яблоко, 1 финик на каждого (позор завхозу!!!). Грызя яблоки и апельсины (ах, Сергей Геннадьевич!), слушаем очередной теоретический блок о видах ледников и неприятностях, на них поджидающих. Вдруг начинается дождь (откуда только взялся!), плавно переходящий в мокрый град. Он неожиданно быстро заканчивается, сильный ветер в несколько минут разгоняет тучи, жаркое солнце мгновенно нагревает воздух, влага начинает испаряться… Такого я еще никогда не видела! От земли плотным слоем поднимается нагретый пар, теплыми, практически физически ощущаемыми потоками. Вместе с паром поднимается вверх густой медовый запах трав и цветов, густо покрывающих склоны, и оттого кажется, будто земля дышит и колышется под ногами. От чудесно гаммы запахов приятно кружится голова. Все вместе мы сходимся на мнении, что жизнь прекрасна!
Делаем еще по подъему каждый и спускаемся вниз. В четыре дня возвращаемся в лагерь, договорившись о расписании на завтра. Снова дождь, на этот раз с вполне серьезным и нескрываемым намерением затянуться надолго. Мы сбиваемся в кучку под тентом, и вдруг прямо на наших глазах завхозно-медицинская палатка начинает обвисать и тонуть в потоках разлившегося ручья. Что тут начинается! Мы бегаем вокруг палатки размахивая руками, потом решаем перетащить ее повыше, и вот вся куча пакетов и пакетиков в спешном темпе беспорядочно переезжает под тент. Мокрую палатку затаскиваем на бугор и снова растягиваем. Эвакуация прошла успешно. Потом мы долго с удовольствием пьем чай под тентом. Темнеет быстро. Мы ложимся спать, прочитав на сон грядущий молитву о том, чтобы проснуться не в луже.

3.08.07
Солнце и безоблачное небо! Долго-долго собираемся и прощаемся: две наших группы сегодня должны расстаться аж до 7го августа: разрядники уходят на восхождения. В итоге на место встреч мы приходим не в 10, а в 10:05. Здесь нас уже поджидает колоритный мужчина в полном расцвете сил с коричневым арабским загаром, но происхождения вполне русского. Это наш новый инструктор, между прочим. Сергей Геннадьевич покинул нас: оказывается, у него уже была своя группа молодых «лосей», которые ушли на восхождение, а сам он приболел и оставался потому на базе. А теперь вернулся к своим. Грустно. Тем более что Олег Александрович сразу жестко отругал нас за опоздание. Тоже мне, мол, спортсмены. «Ну вот, кажется, влипли», — проносится в моей голове. Мы молча выстраиваемся в шеренгу и понуро топаем на занятие. Углубляемся в лесок и задерживаемся на несколько минут перед нагромождением огромных булыжников высотой где-то в два человеческих роста, по словам инструктора, самой природой приспособленных под боулдеринг. Поглазев на достопримечательность, идем дальше, а дальше — скальный подъем. Надеваем системы, встаем в связки по двое, коих всего вышло 4 штуки. Кстати, у нас пополнение: вместе с Олегом Александровичем из Москвы приехала некто Валентина, москвичка лет 25. Первое время держалась особняком, но в дальнейшем будет играть далеко не последнюю роль в нашей группе!
Для меня же это первая работа в связке (позавчера не считается), причем на естественном рельефе. Занятие преинтереснейшее, работа со снаряжением оказалась делом увлекательным и захватывающим. Мы карабкаемся вверх по гребню, с обеих сторон тянутся такие пейзажи, что дух захватывает. Случаются и довольно опасные моменты, особенно когда лезешь первым, а стенка очень крута, и под ногами внушительный обрыв. На протяжении всей нашей растянувшейся группы то тут, то там появляется вездесущий Олег Александрович, корректирует, когда нужно, нашу работу, но в целом заметно, что он доволен, значительно подобрел и даже начал улыбаться. Мне весело. Адреналин обладает уникальным свойством улучшать настроение. Со всех сторон слышны громкие команды, доводимые до автоматизма: страховка готова?! – страховка готова! – понял! пошел!!
И вот скальный пласт, по которому мы лезли, утыкается носом в поросшую травой землю. Дальше — крутой предвершинный взлет. Но у нас в планах на сегодня вершин нет. Поэтому мы маркируем веревки и устраиваем обед на склоне. Мдя, трудно было бы найти место более неудобное, чем это. Скользкая трава, сыпуха и градусов 60 наклона. Сидишь, жуешь свой сухой паек и прикидываешь, кто быстрее скатится: ты или твой рюкзак. А прямо перед тобой панорама всего ущелья слева направо, и мы просим Олега Александровича, ставшего уже в доску своим, назвать нам поименно все самые «выдающиеся» пики и вершины. Странные, ни на что непохожие названия восхищают и манят ввысь. Горная цепь серым зубчатым призрачным частоколом взрезает густую пелену дождя. Дождь — внизу, здесь нет дождя. Так странно: мы — на крыше мира…
Спускаемся вниз, змейкой бегая справа налево по влажной траве, как китайские танцоры, выполняющие знаменитый китайский традиционный новогодний танец, разве что головы Дракона у нас не было. Заодно учимся пользоваться ледорубом в режиме самостраховки. По личным ощущениям, это непросто, вернее, неудобно, словно все время лишнюю вещь с собой таскаешь. И когда поскальзываешься, первая реакция — выкинуть к черту эту железную штуковину и вцепиться в траву всеми конечности, и еще зубами, чтоб уж наверняка. Но цивилизованность не позволяет, поэтому, скрепя сердце, вцепляешься в тяпку и наклоняешься в сторону склона. Долго ли, коротко ли, а добираемся мы до того самого леска, до тех самых боулдеринговых камешков. Естественно, с общего согласия решаем с полчасика покарачиться. Снимаем с себя все ненужное и мешающее и зависаем в полуметре от земли в самых разных позах. Эх жаль, никто не фотографировал это! Наглядное пособие по всем мыслимым и немыслимым позам в скалолазании! Просто каждому хотелось принять в этом самое активное участие, а стоять в сторонке и смиренно выполнять скромную роль фотокорреспондента — слишком уж большая жертва для наших слабых душонок.
Задача усложнялась еще и тем, что эти камни и без того уже залазаны до глянцевой гладкости, а после дождя…да в дубовых ботинках…ну вы меня понимаете. По разу мы, конечно, все залезли. Сидим там на этом булыжнике и думаем, как вниз слезать. Смешно, да не до смеха. Олег Александрович снизу по кругу ходит, пальцем в зацепы тычет. Начинаем по одному слезать, срываясь в молитвенно раскинутые руки страхующих. Все, кроме Лешки. Наверное, ему гордость не позволила очутиться в объятьях инструктора, поэтому пришлось слезать самому.
На этом было решено культурную программу завершить, и в половине четвертого мы вернулись в лагерь, войдя на территорию базы как положено у продвинутых альпинистов: друг за другом, как выводок утят. От ушедшей на осуществление серьезной миссии старшей группы нам в наследство остался котел с супом, чему мы несказанно рады. Скидываем мы, значит, рюкзаки, собираемся у нашего импровизированного «стола», и вот тут нас ни с того, ни с сего, без всякого повода, начинает отчаянно плющить. Всех и сразу. Подумав, решаем, что это началась горняшка. Больше всех пострадала Маша: бедняшку плющило так, что она весь вечер никак успокоиться не могла. Потом раскапываем под грудой вещей сердобольно оставленную нам Вадиком гитару (на растерзание)… Ну и вот так весь вечер мы проводим, вспоминая наши сегодняшние приключения под песни легендарной Арии в исполнении Лены. До полуночи нас дожило всего четверо, но в итоге и мы идем спать, благо концентрация адреналина в крови успела таки снизиться.

4.08.07
Солнечное утро. Нет, ну поразительное место эти горы! Пусть там с вечера намечается всемирный потоп, утром с чистого небосклона обязательно будет светить солнце, под лучами которого к обеду начинают плавиться мозги. При том, что ночью по базе шатаются личности в пуховых куртках и комбинезонах. Парадокс!
Учтя опыт вчерашнего дня, ровно в 10 собираемся на плацу, на этот раз громыхая загруженными в рюкзак кошками: по плану сегодня снежно-ледовое занятие на Гумачинском леднике и, заодно, проверка возможности подхода к самим Гумачам, то есть Гумачинскому перевалу и, собственно вершинке-единичке. В первый раз мы пересекаем ущелье, пройдя по шаткому ветхому мостику, перекинувшемуся через ревущую и бурлящую Адыр-су. Тропа вьется меж каменистых насыпей, все выше и выше, пока не начинает утопать в густой глянцевой кожистой зелени кустов рододендрона. На праздник цветения мы опоздали на две недели. Как жаль. Как жаль… Вдруг путь нам пересекает тоненький быстрый ручеек…с чистой, кристально-прозрачной водой! Первой реагирует Валя. С криком «Живая вода!» она бежит пить и умываться, на ходу расшвыривая в разные стороны рюкзак и ледоруб. Мы, конечно, тоже. Целых пятнадцать минут мы плескаемся в этом ручейке (особенно женская наша часть), надеясь, что сии благословенные воды вернут нам молодость. Рассудок что-то пытается вякнуть, что, дескать, куда уж моложе-то, но под террором извечного стремления к совершенству, со вздохом умолкает. Наполняем бутылки свежей водой и возобновляем подъем. Чтобы не споткнуться, опускаю глаза вниз.

А под ногами феерия цветов и красок, гамма отраженного света! Пропитанная водой земля блестит серебром, сапфировым блеском сияет в изломах насыпи тысячи раз отраженное небо. Вот они, волшебные самоцветы, сокровища гор — в радужных переливах миллиардов крошечных капель родниковой воды!
В тихое журчание ручья гармонично вливается овечье блеяние. Овечье??! Вскидываем головы. Ну ни чего себе! Далеко вверху едва виднеются черные и белые точки. «Они что, без пастухов там пасутся?» — «Да» — «А как же их потом находят?» — « А они осенью сами приходят, или их ходят и собирают». Мда, баран — он, конечно, и в Африке баран, но какой смэлый звэрь, нэ!
Тропа выводит нас на тонкую нитку гребня морены. С одной каменистый, поросший рододендронами склон, с другой крутой обрыв, к спускающемуся сверху леднику, по «бараньим лбам» вниз, к глухо ревущему водному потоку, ниспадающему широким мощным водопадом из-под ледяного пласта и гулко разбивающегося о камни. От зрелища в зобу дыханье сперло. Устраиваем привал, чтобы отдышаться. Снова страшно кружится голова и к горлу подкатывает комок. Вслушиваюсь в глухое грозное эхо водопада. А сверху ему вторит высокий, чистый, удивительно человеческий красивый тенор, искусно выводящий незамысловатое «беееэээ!».
Идем дальше, неуклонно и прямо вверх. Кажется, эта морена никогда не закончится. Все молчат, сосредоточенно глядя под ноги. Наконец выходим на насыпь, переходим ее поперек, прыгая с камня на камень и балансируя всеми конечностями одновременно, подходим к границе ледника. Я никогда не видела ледников. С экрана телевизора они всегда казались чем-то далеким, странным и нереальным. Сон ли это? Передо мной, рассеченный шрамами трещин, вздыбившийся белыми волнами, раскинулся грязно-белый застывший океан. И не переплыть его, ни перейти. Внутри просыпается инстинкт ребенка, рвущегося исследовать незнакомый, появившийся из неоткуда сказочный, волшебный мир. Одеваем кошки. Первый шаг, второй… ого, да это, оказывается, здорово! Связываемся в 2 связки по 4 и 5 человек, поднимаемся к центру ледника. Лед белый, серый, голубой, синий, зеленый, бирюзовый, фиолетовый. Вдруг он обрывается под ногами, и мы изумленно вглядываемся в бездонную трещину, словно созданную безумным гением абстрактной скульптуры, уходящую зигзагами вниз, с самому центру земли, теряясь в собственном мраке. В голове не умещается увиденное. Эмоции переполняют, слова замирают на языке. Ледяное фантастическое царство снежного божества… Возвращаемся назад. Вывязываемся, маркируем веревки, и идем обратно на снег отрабатывать технику. Мы, словно ошалелые, с визгом и гиканьем носимся взад-вперед, пробуем разные виды спусков, рубим степени во влажном зернистом снегу, ходим траверсом и «елочкой».
В два часа наконец решаем пообедать. Нет, ну артисты! Мы взяли финики, яблоки, рыбные консервы и сгущенку. И забыли хлеб!!! Запиваем рыбу сгухой. Втайне молясь, чтобы нас всех пронесло. Вернее не пронесло.
После обеда учимся ходить без кошек и зарубаться ледорубом. Самое веселое – спуск глиссером и спортивный спуск по веревке. Короче говоря, до нашего прихода, здесь был нетронутая снежная равнина, а оставляли после себя мы взбитую пуховую подушку, топорщащуюся перьями в разные стороны. Осталось только табличку прибыть: «Здесь были мы. Детский сад на вольном выпасе». Удивительно, что может сделать группа из 9 человек: отпечатки рук и ног, длинная вмятина от спины и глубокая, характерной формы – от пятой точки, лунки от ледоруба и просто бесформенные вмятины от бессистемно падающих тел. Снова одеваем кошки и в связках начинаем спуск. Солнце оказывается за нашей спиной, заставляет разноцветный лед ярко искриться. Мирное журчание ручейков, бегущих по ледовому панцирю, гул водопада, далекое блеяние овец… Как прекрасна жизнь! Как хорошо, что я есть! Что мы есть! Что мир есть!!! Музыка гор! Перестук камней под ногами. Звяканье ледоруба. Рукотворный аккорд божественного гимна…
И вот мы в лагере. На столе обнаруживаем пакет с едой и открытую банку солдатской тушенки. К чему бы это? Подозрительно. Внимательно все осматриваем. Под пакетом находим записку. От Вадика! Он, оказывается, сюда вниз прибегал, прождал нас кучу времени, не дождался и убежал обратно. Откуда тушенка в записке сказано не было. Поэтому, несмотря на все Лешкины доводы и предложения съесть с небес упавшие продукты, строгая Оля отвечает непреклонно, то есть отказом: дескать, а вдруг тут солдаты мимоходом решили пообедать, а потом их куда-то срочно позвали и они ушли, ну а вдруг — а вдруг! — вернуться назад за своей недоеденной тушенкой. Раздосадованному Лешке пришлось оставить попытки ее вразумить и наставить на путь истинный. Пакет перекочевал в палатку под бдительным оком завхоза.
Решаем сходить в душ. В открытую дверь душевой валит густой горячий пар. Ага, думаем, мы тут сейчас не только помоемся, еще и попаримся. Однако из кранов вода льется чуть теплая. Ох беда, беда, огорчение! Ну что ж делать. Раздеваемся, намыливаемся и намазываем голову шампунем… и вот в этот самый момент теплая вода заканчивается и из кранов начинает лить родниковая вода как она есть, то есть с температурой, близкой к нулевой. Визг, крик и всеобщее смешение чувств. Те, кто только еще раздевались, недолго поколебались и быстро исчезли. Уже раздетые, но еще не намыленные попятились, быстро оделись и тоже убежали. Остались только обреченные, то есть мы, намыленные с головы до пят, которым лезть под ледяной душ придется в любом случае. Вереща и чертыхаясь и шерстя на чем свет стоит ответственного за горячую воду и всех кавказцев иже с ним, с горем пополам смываем мыло и шампунь, заматываемся в полотенца, одеваемся и покидаем камеру пыток. Закаляться, может, и полезно, но хотя бы предупреждать надо! Ну если завтра свалимся с менингитом… А ведь завтра — двухдневный выход на Гумачи и возможность позвонить домой!

5.08.07
Менингит обошел нас. Зато насморк задержался. Шмыгая носом, вылезаю из палатки. Солнечно. Хочется жить и радоваться жизни. Сегодня подход! За ним — первая вершина! Я до предела наполняю легкие пропахший нагретым камнем и утренней прохладой воздух. Эээх, харррашо!..
Выход в полдень. Скрупулезно проводим отбор вещей, удостоенных чести быть взятыми с собой. Все по минимуму: уже завтра вечером мы должны вернуться. Затем идем в медпункт, говорят, нужно измерить давление. Старенький добренький питерский доктор щупает руку, спрашивает о самочувствии, о месте жительства и учебы, выносит вердикт «Годен!». Идем обратно, готовить обед. Перед самым выходом, поскольку в нашем лагере вообще никого не остается, кроме одинокой палатки Астаховых, пользуемся идеей наших продвинутых соседей и тоже укладываем деревянные кресты на «забитых» местах.
Выходим ровно в 12:10, уверенно следуя по знакомому вчерашнему маршруту. Мелкая граненая каменная пыль под ногами блестит в лучах солнца, тысячи бликов скачут по поверхности воды. Я уж и забыла, что значит идти с увесистым рюкзаком, да еще и вверх. И все бы ничего, да опять страшно болит голова… и чем выше, тем больше. Тяжело дышать. Ноги начинают пританцовывать, состояние как в полудреме, в висках пульсирует. Боль не дает смотреть по сторонам, концентрируюсь на удержании равновесия. Посмотреть на виды сил хватает только на привалах, редких и коротких: горная гряда позади, матово-белый ледник впереди, два обрывистых осыпных склона по обе стороны. Не спать. Встать. Идти.
Наконец выходим на ледник, связываемся, нацепляем кошки. Снежный наст и ледяной покров за день истаивают, повсюду лужи и бурая каменная пыль, кошки скользят на залитом водой льду, мокрый снег налипает огромными комьями, заставляя поминутно спотыкаться и едва не падать. Олег Александрович учит нас сбивать снег с кошек ледорубом. Воздух наполняется ритмичным металлическим звоном. Футболка противно прилипает к спине под рюкзаком. Вдруг навстречу — бодрым шагом группа альпинистов, ОТТУДА. Здороваемся, интересуемся возможностью подхода. И расходимся. Прохладный ветер ледника освежает лоб, сушит пот, от этого становиться легче. Я даже дерзаю приподнимать время от времени понуро опущенную голову и оглядывать мутным глазом бело-каменные просторы вокруг. Это только снизу ледник кажется маленьким и славным, уютно расположившимся в скальных впадинах. Вблизи он огромен, он колоссален, он бесконечен. Узенькие морщинки трещин при приближении к ним вдруг оказываются бездонными безднами метра полтора шириной. Где-то далеко-далеко вдали смутно виднеются слившиеся с белесо-голубым небом снежные конусы перевала. И тянется, тянется ввысь махровое снежное полотно. Неожиданно берем резкий траверс вправо и выходим на морену. Дальше, думается, по камням. Олег Александрович быстренько снимает кошки и убегает куда-то вверх, крикнув «догоняйте!». Мы же долго возимся с петельками и завязочками, аккуратно укладываем снаряжение в рюкзаки, маркируем веревки. Наконец поднимаемся повыше… в десяти метрах сидит наш Олег Александрович и вещи из рюкзака вытаскивает. Что случилось, спрашивается. Стоянка, вестимо, отвечает инструктор. Все, товарищи, рабочий день на сегодня закончен, добро пожаловать на Спартаковские ночевки. Мы в непонятках. Оглядываем место. Дааа, действительно спартаковские. Морена – она ведь и в Африке морена: голые серые холодные камни в беспорядке наваленные во всю обозримую ширь. И среди них — проплешины и залысины расчищенной под палатки бугристой земли и рукотворные каменные скульптурные композиции футуристического жанра, призванные осуществлять функции обеденного стола и стульев. Этакий интерьер в духе аскетического минимализма, вплоть до полного самоотречения. Welcome!
Но инструктор всегда прав. Начинаем ставить лагерь. Двоих отправляем за водой. Куда? А на ледник. Сегодня будет каша из ледника. Южная кухня, эксклюзивный рецепт. Девчонки пропадают надолго. Наконец появляются с двумя котлами воды, чуть, говорят, по дороге все не вылили и ноги себе не переломали. Зажигаем горелки. Оооп-ля! Угадайте, что мы забыли на этот раз! Правильно, стеклоткань. Вода долго и мучительно пытается закипеть, где-то через час ей это удается. Мы усаживаемся в круг вокруг горелки и начинаем ждать, глазея по сторонам.
В этом суровом аскетичном месте, на ветру, среди голых камней морены, зажатой со всех сторон кулаком горных хребтов, мы — пылинки на чье-то гигантской ладони. В свете вечернего солнца грандиозной панорамой разворачивается справа налево череда пиков и вершин. Солнце заходит за вершину, узкой полосой, словно лазером, очерчивая гигантские застывшие молчаливые изваяния всех мыслимых геометрических форм и пропорций. Мир распадается на грани. Но вот последний луч света скользнул по лицу, и солнце скрылось. Где-то там, в соседнем ущелье еще тепло и светло, здесь же в единую секунду стало холодно, сумрачно, мрачно, одиноко. Только что бывший теплым камень за спиной мгновенно становиться неприятно холодным, откуда-то появляется пронизывающий ветер. Удивительно быстро темнеет, и в сгущающейся темноте пространство вокруг начинает поразительно изменяться, раздаваться вверх, вширь, вглубь, нависая, окружая, потрясая. Глухое эхо камнепадов и ледопадов пускает тягучие звуковые волны по ровной поверхности абсолютной тишины. Абсолютная тишина. Страшно нарушить ее даже шумом дыхания. Потому что тишина живая. Каменный мир вокруг живет. Дышит. Сознание наполняет будоражащее воображение и щекочущее нервы ощущение тайны, загадки, мистики.
А ведь всего часов восемь вечера! Но здесь время теряет смысл. За исключением того, что вставать нам завтра рано. Ужинаем. Затем сидим еще какое-то время, болтаем, ежась от холода, прижавшись боком друг к другу. Олег Александрович и Валя уходят спать в инструкторскую палатку, вскоре уходим и мы. Впрочем, долго не можем уснуть, отчего-то пробирает на ха-ха. Пишем и сохраняем в памяти смс-ки, чтобы завтра не теряя времени тут же отправить их с вершины. Ставим будильник. Засыпаем, вслушиваясь в далекий грозный рокот камнепадов и трескающегося льда.

6.08.07
Мы с Олей дежурные. А значит нам нужно встать на полчаса раньше как минимум, и попытаться сварить кашу. Ох как тяжело вылезать из теплого мягкого спальника в четыре утра, в холод и темноту! Кое-как откапываю под кучей рюкзаков свои ботинки, натягиваю все свитера, которые у меня есть, выползаю из сладко посапывающей палатки. Темно, хоть глаз выколи. Пару раз поскальзываюсь на камнях, чудом не поломав себе что-нибудь. Добираюсь наконец до «кухни», где Ольга, забившись под импровизированный стол, пытается разжечь горелку. Хорошо, что вчера Олег Александрович сказал нам набрать воды, ледник ночью замерзает, а чтобы топить лед у нас времени нет. Зажигаем горелку, ставим воду, вот, собственно, и все. Теперь ждать, когда она соизволит закипеть. Из палатки начинают по одной появляться пошатывающиеся зевающие фигуры и, спотыкаясь, бредут к нам. Каши нет, говорим им. Садимся все вокруг костра. Закидываю голову назад, удобно облокотившись о «стул». И вдруг словно бы в первый раз вижу звездное небо. Нет, такого неба я в жизни еще не видела! Не бледно-серое городское небо с блеклыми точками звезд, нет, черное как сама ночь, абсолютно черное небо, сплошь покрытое ярко-сияющими маленькими огоньками. Тысячи созвездий! Звезд словно раз в пять больше, чем там, дома. Ярко выделяется тремя вершинами летний треугольник, затерялась среди миллиардов светящихся точек даже Большая Медведица. И мутно-белой лентой течет через весь небосклон четкий, извилистый Млечный Путь. Я никогда не видела Млечный Путь! Как прекрасно ночное небо в горах! Мы долго сидим вот так, восхищаясь зрелищем. Вода все никак не хочет закипать. Проснувшийся Олег Александрович подходит к нам и начинает ворчать, что, дескать, неплохо бы нам начать собираться. Ползем к палатке, начинаем на ощупь собираться, достаем веревки, готовим кошки и карабины. Вот подстава, вода не кипит! А уже светает. Начинаем колдовать над горелкой… В итоге вместо пяти мы выходим ближе к семи. Олег Александрович воздерживается от комментариев. И правильно делает. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. А много их поумирает за эти дни…
Вяжемся снова в две связки, начинаем подъем. Черт, опять кружится голова! Что за… да еще кошки скользят от налипающего снега. Мы поднимаемся траверсом, пересекая ледник то вправо, то влево. Так проходит час, а может быть и два. Идем медленно. Подъем все круче. Начинается участок, весь изрытый трещинами, и чем дальше, тем больше их становится, тем они глубже и шире. Ищем пути обхода, пару раз заходим в тупик, возвращаемся по следам, ищем перешейки. Пару раз трещины приходится перепрыгивать. Жутко видеть под ногами пропасть. Дрожат колени. Кружится голова. Оказываемся на узкой полосе льда, зажатые между двумя трещинами. Посередине одной из них торчит маленький столбик льда. Если поставить на него одну ногу, можно перепрыгнуть трещину. Прыгает инструктор. Прыгает Лена. Прыгаю я… Столбик льда ломается от удара кошкой. Сила инерции увлекает вниз. Маша не успевает выдать веревку, и мы катимся вниз, увлекая за собой пласты смерзшегося снега

7.08.07
Выходной. Постоянные визиты врачей и заведующих базой. Вечером — досрочное возвращение старшего поколения, у них все прошло удачно. По-очереди сменяем друг друга у палатки Маши. Саша Янцев больше не пойдет на восхождения, будет с дочерью.

8.08.07
Широкая плоская площадка с мягким грунтом, поросшим реденькой зеленой травкой. Чуть в отдалении — развалины и уцелевшие постройки Старого Джайлыка. Яркое горячее солнце, отбрасывающее угловатые тени от полувкопанных в землю нетесаных каменных плит с прибитыми к ним черно-белыми полустершимися фотографиями в металлических рамках. Толпа народа всех возрастов с лоснящимися от южного загара телами и блеском безудержного задора в глазах. Обрывки разговоров: кто, куда, когда ходил, пойдет, хочет пойти. Молодые, открытые, веселые лица. И лица морщинистые, обветренные, с печатью пережитого, но несмирившиеся, непокорные, мудрые. Резкий, оглушительный, болью отозвавшийся в ушах удар колокола. Имена и истории последних восхождений. И снова, снова колокол в почтительной тишине. День памяти. Роковые вершины. Едва различимые лица на поблекших фотокарточках. Десятки фамилий, выгравированных по металлу, вбитых в торчащую из земли огромную каменную плиту. Цветы. Воспоминания. Здесь не плачут. Так лучше, чем от водки и от простуд. Здесь почитают и хранят память.
Не верится в смерть в теплый летний полдень, среди веселого жизнерадостного гомона молодых, сильных, красивых людей. Ох, не вериться… Хоть и ходит она ежечасно за каждым из нас попятам всю жизнь, а не вериться. До самого конца не вериться. Ни подготовится к ней, ни угадать, ни остановить. Одно только в наших силах — отрицать. Нет ее, нет, чур меня! Чур меня! Да не помогает. Только еще более нелепым оказывается итог…
В два часа мы выходим на подход к Тютю. Олег Александрович пробовал за прошедшие сутки снять с себя обязанности нашего инструктора. Всю вину за случившееся он приписывает себе. Но Ким Кириллович ему, видимо, не позволил, сослался на то, что свободных инструкторов на базе нет. А может и еще чего сказал, ну да каждый да несет свой крест. А покидали мы лагерь довольно бодро. Тот же старенький врач, когда мы пришли к нему на очередной обязательный медосмотр перед восхождением, спросил только, как мы себя чувствуем, и рукой махнул на наш широко-улыбчивый ответ «хорошо!», идите, дескать, чего уж там. Ким Кириллович созвал на в учебную часть для выпуска, но накануне никто из нас не удосужился прийти почитать информацию о маршруте. Поворчал, пожурил нас: «эх вы, студенты», хотя что с нас взять, и так наша группа уже у всех на устах. Поворчал, да и выпустил, пригрозив, чтоб в следующий раз как положено готовились. С сердца, тяжело громыхнув, скатился камень. Не будет ледника. Напряжение последних суток начинает понемногу отпускать.
Кстати, Сашка Астахов-младший отказался от восхождений на все дальнейшее время нашего пребывания здесь. Без объяснения причины. Его право. Но члена группы мы не лишились: Олег Александрович взял с нами некоего Диму (большой такой детинушка лет тридцати с хвостиком), тоже из Москвы и тоже собственного знакомого. Пойдет, говорит, прогуляться с нами. На вершины, может, и не пойдет по состоянию здоровья, но ему и просто походить полезно будет. А он вдохновитель, видимо, альпинистского движения в городе Москва, наш Олег Александрович. Уже двое с его легкой руки уже второй сезон в горы едут, по их словам. Итак, нас теперь семеро.
И вот мы идем, выходя за пределы ущелья, обходя его слева, пока путь нам с ревом не преграждает несущаяся по наклонному каменному руслу Коллумкол-су. Горные реки! Темпераментные, буйные и горячие. Вздыбленные буранами пены и яростно налетающие на прибрежные камни, ломающие, царапающие, уносящие. Кипучая ледяная кровь в каменных жилах.
Коллумкол-су бурая, ?же Адыр-су и оттого более быстрая, неистовая, сыплющая брызгами и ворочающая камни. Узенький, почти разрушенный шаткий мостик с гнилыми скользкими досками. И дикое течение под ним. Помогаем друг другу пройти последний метр над водой по узкому скользкому бревну, с плеском накрываемое волнами. Выходим в редкий сосновый лесок с узенькой плотно утрамбованной тропкой, покрытой слоем мягкой бурой хвои. Потом вокруг нас волнами начинают вздыматься округлые зеленые холмы, знаменующие начало подъема. Видимость сужается до нескольких десятков метров вправо и вперед, откуда, разбиваясь на многочисленные петляющие ручейки, течет в каменистом русле Коллумкол-су. Тропа выводит нас вниз, к насыпям, вьется, огибая большие валуны. И вот — снова чудо: из-под земли бьет чистый родник, заставляя вспомнить о том, что нашим разгоряченным организмам давно уже хочется пить. Скидываем рюкзаки, расправляем плечи, потягиваемся. Я взяла только маленький рюкзак, благо мой ни с чем не состегивающийся спальник и лишнюю пенку решили оставить в лагере. Однако маленький рюкзак порождает и определенные неудобства: все, что не влезло внутрь, приходится навешивать снаружи. Среди многочисленных предметов, развешанных по всему его периметру находится и кружка. Зачерпываю воды. Как мало порой бывает нужно для счастья! Олег Александрович уходит куда-то, прыгая с камня на камень. Деликатно отворачиваемся. Ничего подобного, он вовсе не за тем уходил! Вскоре он появляется, да не один, а с пакетом в руках. С прошлого раза, говорит, осталось, неприкосновенные запасы, вот и пришлось припрятать. В пакете банки с рыбой и тушенкой. Живем!
После привала еще немного вверх вдоль реки, а затем тропа резко утыкается в поднявшийся до самого неба травянистый, довольно крутой склон, и змейкой ползет до самого верха. Медленно, не сбивая дыхание и щадя силы, начинаем подъем. Смотрю по сторонам, как медленно, но неуклонно опускается вниз и становиться совсем узким ручейком река. Как-то удивительно легко. Странные ощущения. Что-то не так. Наконец понимаю что именно. У меня НЕ болит голова. Подозрительно прислушиваюсь к тому, как отдается каждый шаг, но головокружения нет. Голова абсолютно ясная. Кончилось! Все кончилось! Тем не менее весь переход внимательно слежу за своим состоянием, втайне опасаясь, что вот-вот опять начнет сносить крышу и к горлу подкатит комок. Но сегодня этого так и не случается и я окончательно успокаиваюсь. Организм, наконец-то, привык.
Побираемся в конце-концов до самого верха. Бугристая зеленая «подушка» с шумящим где-то впереди ручьем и живописно раскиданными одиночными серыми обломками скал. И множество народа, разноцветные палатки и анораки, кое-где даже флаги спортивных организаций, шум голосов и вообще всеобщий праздник жизни. Вот они, те самые пресловутые Райские ночевки. Останавливаемся передохнуть и пообщаться. Мы, как бы нам ни было жаль, должны пройти дальше и выйти на морену под самым Плечом. От Райских где-то порядка 30 минут хода. План есть план. Глазеем на разношерстных обитателей своеобразного лагеря. Здесь же среди людей, нисколько не боясь и не стесняясь их присутствия, мирно гуляют горные козы. Серо-бурые, с маленькими аккуратными рожками и тонкими голосами. Одна, снисходительно косясь на меня, позволяет подойти совсем близко и сфотографировать. Думала, может дам ей чего. Хренушки, дорогая, здесь тебе горы, а не зоопарк, а мы не индифферентные визитёры, а начинающие альпинисты. Так что нам и самим мало, ты уж извини.
Вздохнули, встали, пошли. Ровная тропа заканчивается, начинаются каменные насыпи, прыгая с ноги на ногу, уходим в самую глубь морены. Вдруг перед глазами открывается странная картина. Словно кто-то когда-то взорвал бомбу прямо посередине морены, камни разлетелись в стороны, и образовалась огромная воронка с плоским дном. Вот это-то и называется «карман морены». Туда, на самое дно, мы и должны спуститься. Спускаемся. Для палаток расчищены и выровнены широкие площадки, оборудована вполне сносная «столовая». Ставим лагерь. За водой придется идти вверх, где с плеча Шогенцукова спускается небольшой ручей, образующий, ко всему прочему, еще и две весьма объемистые и полноводные лужи-озерца. Вода чистая. Умываемся. Ставим вариться ужин, обставив горелки камнями, чтобы ветер не мешал воде спокойно закипеть. На этот раз стеклоткань мы взяли, но Олег Александрович горячо высказывается против ее использования: вредно, говорит, с нее стекло в кашу сыпется, а из организма не выводится и в стенки желудка впивается. Ладно, ворча и негодуя про себя, пользуемся его жестянками. Один шут, вода все равно не кипит. Москвич Дима, кстати, по состоянию здоровья и по причине диеты мясного не ест, и потому дарит нам безвозмездно всю свою тушенку, белорусскую, между прочим. Вот ведь человек, тащил, пыхтел, а самому не надо. Здесь же, в процессе приготовления пищи, в спокойной атмосфере вечера, знакомимся с ним поближе, общаемся.
Между тем темнеет. С самого дна кармана окружающий пейзаж виден под необычным ракурсом: снизу. Справа каменный взлет к плечу, переходящий плавно за нашими спинами в ряд вершин, среди которых и наша завтрашняя заветная цель — пятиглавая Тютю, и величественный Джайлык, знаменитый своими сложными маршрутами, от которого тянется с левой от нас стороны его мощный Хвост Дракона, ощетинившийся агрессивно вздыбленными зигзагами шипов. И только впереди, с той стороны, откуда мы пришли, зажатая в рамку скальных стен, видна небольшая часть нашего ущелья, царапающая когтистыми лапами животы лениво ползущих кудрявых облаков. То слева, то справа, вниз срываются, в одиночку или скопом, огромные камни, увлекая за собой сотни других, поменьше, заставляя метаться в густеющей вечерней тишине беспокойное горное эхо. Грозная аскетическая красота, заполняющая изнутри, целиком, до краев. Мы сидим, откинувшись на плоских плитах, глядя в густую чернильную бездну неба, пульсирующего звездным мерцанием. В голове проносятся мысли о бесконечности вселенной, о далеких чужих солнцах, о холодных мирах и (кто знает?..) мирах обитаемых. Ярким голубым пятном светит большая Полярная звезда. Дымчатой серебристой полосой растянулся во всю ширь Млечный путь, струясь меж блекло-серых зубьев Дракона. «Вспоминай обо мне, глядя на звезды!» — сказал Маленький Принц, улетая. Грустная сказка…
И блестит, звенит над головой искристый бриллиантовый купол.

9.08.07
Черт меня дернул лечь посередине палатки. Поскольку в целях экономии места и веса мой спальник мы не взяли, я должна была спать «третьим нелишним» вместе с Ольгой и Оксаной. Но, видимо, вечером у меня что-то случилось с терморегуляцией (а может, с мозгами, чем черт не шутит?..), и мне весь вечер было как-то удивительно жарко, и вылилось все это в то, что я отважно развалилась посередине палатки прямо на голых пенках, скромно прикрыв ноги курточкой. Где-то после полуночи терморегуляция, видимо, вернулась в норму. На практике это означало, что я начала зверски мерзнуть. Открываю глаза, оцениваю положение. Оказывается, я лежу одна посередине, вокруг меня метр свободного пространства, все остальные раскатились по углам и блаженно сопят. Подкатываю к Ольге. Спит. Пытаюсь оттянуть кусок спальника. Спит, но спальник не дает. Очень настойчиво пытаюсь отобрать мой законно положенный кусок, спит и ухом не ведет! Будить вдруг стало жалко. Ладно, думаю, человек тяжелым физическим трудом занимается, имеет право отдохнуть. Прижимаюсь к ней одним боком, второй умещаю под куртку и засыпаю, наконец, до утра.
Вскакиваю оттого, что в три часа, недовольно сопя, и палатки начинают вылезать невыспавшиеся дежурные. Мой звездный час настал! Как только начинает слышаться все удаляющиеся чертыханья спотыкающихся в потемках дежурных, быстро залажу под два спальника сразу, и, вкушая рай на земле, блаженно засыпаю еще на полчаса.
Но выспаться все равно не получилось. Вскоре приходится вставать. На завтрак снова фирменное блюдо — суп, под названием «овсяная каша». Грустно. Кстати, за завтраком выясняется, что Оля всю ночь зажимала Оксану (или наоборот??), и, в общем, всем было «очень тесно». Ну, здравствуйте, приехали. Я, значит, всю ночь в гордом одиночестве каталась по палатке и отчаянно мерзла, а они забились по углам и им тесно было! Как несправедлива жизнь!..
После скудной пищи натягиваем на плечи лямки рюкзаков и в чуть поредевшей темноте начинаем подъем к плечу Шогенцукова. К шести успеваем на него подняться, за ним оказывается ледник. При виде далеких силуэтов трещин у меня начинают немного дрожать коленки. Ну это нормально, как сказал бы один отечественный киногерой. Солнца еще нет. Надеваем кошки. К моему огромному облегчению ледник плоский и ровный. Основательно убедившись в этом, начинаю вертеть во все стороны головой, осматривая новые пейзажи. Что, интересно, там, за перевалом Коллумкол, к которому мы имеем честь идти? Вскоре снимаем и кошки: поверхность абсолютно ровная, в жестком снегу протоптана глубокая основательная альпинистская тропа. Выходим на круто поднимающуюся прямо к перевалу морену. Камни вмерзли в снег, но их устойчивость более чем относительна: они имеют свойство шататься и подпрыгивать под ногами, и то и дело сверху вниз, громыхая, скатываются один или два, неуклюже шлепаясь в начавший подтаивать снег. Со всеми предосторожностями доползаем до перевала. За ним снова ледник, но уже гораздо серьезнее предыдущего. А над ним, в свете розоватого восходящего солнца, отражаясь в гладком льдистом зеркале склонов, вырастает фиолетово-перламутровая громадина Эльбруса. Прозрачное голубое небо контрастно очерчивает глубокие черные трещины и острые ледяные грани далеких жандармов. Солнце вспыхивает в каждой крупинке снега. Сокровищница Кавказа.
На ледник нам не нужно. Сворачиваем направо и по каменистой тропе идем по перевалу, потом по разрушенным скалам вверх – на «ложную первую западную». Устраиваем привал и, с видом созерцающих вечность философов, подперев руками подбородок, долго не моргая смотрим на открывшийся вид на «барбариску», две вершины которой мы должны сегодня посетить. Кажется, что до первого жандарма минут десять ходу, не больше. Оптический обман, самая смешная шутка гор. Встаем, продолжаем путь. Вверх-вниз, вверх-вниз по изломам гребня. А вокруг такие панорамы, что дух захватывает. По критерию визуальной эстетики, это, безусловно, самое красивое наше восхождение.
До жандарма тащимся полчаса, если не больше. За ним — второй жандарм, его тоже обходим. Там встречается одно опасное местечко, которой приходится обходить лазанием, цепляясь замерзшими пальцами за крошечные зацепы, ко всему прочему забитые льдом. И, наконец, благополучно восходим на Первую Западную Тютю. На высотомере 4350м, но он, как позже оказалось, метров на сто стабильно врет, поэтому их можно смело приплюсовать. Это непередаваемое чувство! Фотографируемся, смеемся… тут же обнаруживаем бутылку из-под шампанского и крышки от пивных бутылок. Кто-то тоже праздновал восхождение, и с большим размахом. Может, тут вообще party была, кто их, альпинистов, знает!..
А слева, заслоняя собой целый мир, высокой толстобокой пирамидой тыкается в небо Вторая Западная. Нам туда. Взяв ледорубы, спускаемся сперва по начавшему активно плавиться снежнику, а потом начинаем карабкаться по сыпучей кирпично-красно-коричневой тропе. Идти неудобно: что они, на пятых точка что ли по ней съезжали, ледорубом отталкиваясь?.. Негодуя внутренне таким образом, незаметно обнаруживаю себя на вершине. 4420м. Голова немного кружиться, как бывает от быстрого бега. Со всех сторон раскинулся, сколько видно глазу, сурово-прекрасный солнечный мир…весь пред нами.

На часах 11-45, когда мы начинаем спуск. Злорадно посмеиваясь про себя, съезжаем по этой самой красной тропинке. На снежнике под Ложной Первой Западной, где от таяния снега образовался ручеек, устраиваемся на обед. Очень хочется пить, но…. Но Дима обнаруживает в воде несколько перьев галки. Ему начинает мерещиться под снегом дохлая птица. Начинаются долгие жаркие дискуссии о том, чем чреват водопой из зараженного источника, как обеззаразить воду, если это вообще возможно в походных условиях, что делать, если умираешь от жажды и тд и тп. Заканчивается все тем, что мы в сухомятку жуем хлеб с сыром и колбасой, решив напиться из ручья на перевале. Почти у самого перевала встречаем группу, как оказалось, иностранцев, жутко энергичных и целеустремленных. На наше улыбчивое «Здравствуйте!» получаем в ответ нечто, прозвучавшее как «здасьти!», и, энергично топая, они уходят в высь. Мы же находим-таки устраивающий всех и не вызывающий крамольные мысли ручей и вольготно (и надолго) здесь располагаемся. Наконец-то пьем, общаемся. В общем, ведем себя ну ужасно неспортивно. Олег Александрович пытается как-то нас вразумить, на состояние всеобщей расслабленности и удовлетворения от сделанного, видимо, передалось и ему, поэтому все увещевания звучат как-то неубедительно. Но потом все-таки мы заставляем себя встать, решив окончательно расслабиться и предаться безделью на стоянке. На леднике снег подтаял, и если несколько часов назад мы бежали здесь словно по асфальту, теперь проваливались по колено. И вот впереди вырастает знакомое Плечо. Вот это да!.. Утром было темно, да и шли мы по направлению от него, поэтому не рассмотрели его с этой стороны как следует. Но теперь!..
Громадные камни всех мыслимых и немыслимых форм, отколовшиеся некогда от скал, вмерзшие в лед под самыми невообразимыми углами, с откидываемыми солнцем тенями складываются в сюрреалистический, фантастический пейзаж в духе Сальвадора Дали, порождая потрясающих существ, замерших в странных позах, с искаженными в нечеловеческих гримасах лицами, с заломанными руками, с изогнутыми телами Врублевского Демона Поверженного. Искусство — вечно, жизнь — коротка…
Уже спускаясь с плеча встречаем наших разрядников, тоже идущих на подход. Они встанут на стоянку выше нас, на плече. Радуемся встрече, обнимаемся, поздравляемся с первой вершиной, пардон, двумя… Инструктор дает команду «вольно», после чего в нашем строю немедленно воцаряется бардак, группа растягивается. И почему-то мы сразу начинаем спотыкаться и падать. К чему бы это?..
Вот уже видны бирюзовые пятнышки наших палаток. Когда до палатки осталось ПЯТЬ метров, Лешка (каким-то совершенно непостижимым образом!) умудрился шлепнуться и разодрать себе руку. Всех пробило на ха-ха. Ладно, сослались на общее утомление организма. Итак, мы вернулись в 15:30.
Сразу же распугиваем совершенно обнаглевших в наше отсутствие коз с козлятами. Лена залезает в палатку и доооолго долго, часа два, из нее не появляется, временами что-то тихонько нахрапывая. А мы тем временем завариваем чай и приступаем к раздаче — мама дорогая, ну наконец-то дождались!— сникерсов. На раздаче Валя. Она предлагает нам на выбор давленные, очень давленные и почти прямые сникерсы. Скрупулезно выбираем, ощупывая каждый. Тем не менее всем без исключения достаются почему-то давленные-передавленные, плоские, гнутые, да к тому же сухие внутри. Давясь от хохота, едим это чудо, решив не делать попыток узнать дату их изготовления.
Вечером долго и с удовольствием общаемся, сидя вокруг горелки, готовящей нам макароны с той самой легендарной белорусской тушенкой. Вдруг начинается дождь, приходиться разбредаться по палаткам, надеясь, что дождь скоро кончится и мы еще поболтаем. В палатке, чтобы время зря не терять, решаем «полежать». В итоге, «полежали» мы так до самого утра. Знающие люди рассказывают, что в час ночи Лешка обнаружил себя лежащим с краю в куртке и вне состегнутых спальников, в которые, уверенно истолковав ситуацию в свою пользу, завернулась с головой Лена. Как они в час ночи решали вопрос о разделе сфер влияния, до сих пор остается загадкой. Факт, что утром оба были в спальниках. Моя же особа спокойно проспала всю ночь, уткнувшись носом в теплый свитер.

10.08.07
День отдыха. Будильником, разбудившим нас где-то около шести утра, на этот раз становятся жизнерадостно-веселые крики галок, нашедших, чем позавтракать, и дружным звоном металлической тарелки, приспособленной, кажется, под футбольный мяч. Да, это действительно те самые горные козы, которые с многозначительным молчанием, под галочьим прикрытием, приканчивают макароны из тарелки, беспечно оставленной кем-то вчера на столе. Прикидываем, чья это может быть тарелка и кому вылезать из палатки для наведения порядка среди мародеров. По всем подсчетам выходит, что тарелка Лешкина. Приходится ему вылезать и разгонять наглое зверье. Пораженный до глубины души хамством горной живности, он еще долго после этого продолжает возмущаться: дескать, ну их, съели макароны и ладно, но тарелку-то ведь можно ж было вылизать! Действительно, козлы такие неблагодарные животные. Ну и хрен с ними, сходимся на мнении, что глаза у них все равно некрасивые.
Окончательно все мы просыпаемся только часам к девяти. Из кармана морены очень занимательно смотреть на то, как к Плечу одна за другой карабкаются группы, усыпав всю левую часть склона разноцветными копошащимися точками. Небо безоблачное, и уже страшно жарко. Решаем сходить помыться и постираться. Неплохая идея, берем банные принадлежности и идем к купальням – они же водопой: бегущий с плеча довольно полноводный ручей образует несколько «заводей» или попросту луж, глубиной где-то примерно по колено. Стираем вещи в ледяной воде, потом деликатно ждем, когда Лешка уйдет в лагерь. Когда он исчезает в складке Кармана, все наше девичье население, заговорщицки хихикая, начинает раздеваться. В этот момент снизу, со стороны Райских ночевок, метрах в десяти от нас выныривают откуда-то несколько экипированных по последнему слову техники молодых горячих альпинистов. Взвизгиваем от неожиданности и радуемся, что не успели раздеться окончательно. Ребята видимо о чем-то догадались, проходят мимо, скромно потупившись. Смотрим им вслед, давясь от смеха. Затем внимательно осматриваемся еще раз, и возвращаемся к прерванному занятию. Кто-то там уже начал скромненько брызгать водой себе на спину, ежась от холода, и вот тут Оля решает показать мастер-класс. Что-то пискнув для храбрости, ныряет целиком в самую глубокую из «заводей»… «Ну вы даете, Йошкар-Ола!..» — делает вывод обалдевшая от подобного поворота событий Валя. Далее все сразу теряют всякий страх и тоже начинают отчаянно бултыхаться. В общем, банный день удался. Возвращаемся к палаткам, раскладываем мокрые, пахнущие мылом вещи на камнях — сушиться, или поджариваться. Валя, как приехавшая в горы второй год подряд, говорит, что где-то здесь недалеко есть озеро, и искушает четверых из нас пойти с ней посетить эту достопримечательность. Олег Александрович дает добро, ребята уходят. Мы же остаемся в лагере пить душистый свежезаваренный чай и беседовать за жизнь.
Знаете, что едва ли не самое замечательное во всяком походе, всякой поездке, каждом занятии? Беседа. Беседа с новыми людьми, обмен опытом и мыслями, удовольствие понимать и быть понятым.
За сим наиприятнейшим занятием проводим следующие пару часов. Темы разговоры варьируются от политических вопросов до разбора качеств солнцезащитного крема, от медицины до особенностей местной географии. Все-таки это ни с чем не сравнимое удовольствие — общение с интересным эрудированным собеседником!..
Возвращаются «озерники», бурно выражают свое восхищение увиденным. Готовим обед. Откуда ни возьмись на лагерь сверху наползает облако. Видимо, проползая по морене, оно свалилось в наш Карман и застряло. Получился интересный эффект: в плоскости Кармана видимость стопроцентная, а вокруг и над нами – сплошная белая пелена. Ни гор, ни неба — только тающие кверху стенки морены. Чувствуем себя как ежики в тумане. Разбредаемся и занимаемся каждый своим. Валю начинает плющить, она поет песенку собственного сочинения, состоящую всего из двух слов: «Йошкар-Ола, Йошкар-Ола!..» — и так неоднократно. Временами в песне появляются личные замечания автора, что-то вроде «Йошкар-Ола forever» и тп. Да, такого патриота и истинного поклонника наш город еще не имел.
Вечером, как гром среди ясного неба, появляется Вадик, что интересно, с рюкзаком. Говорит, с восхождения вернулся и все у них там наверху окей. Попил с нами чаю, пожаловался, что свой у них в дефиците: два пакетика на котелок заваривать приходится. Закончилось все тем, что он распрощался и ушел обратно наверх, не забыв, однако, прихватить с собой наш чай, сердобольно пожалованный ему Оксаной. Зачем он, уставший, тащил сверху вниз тяжелый рюкзак и что в нем было — для нас осталось неразгаданной тайной. У нас, кстати, тоже выявился дефицит продовольствия: был на исходе сахар. Эти два дня мы легкомысленно мажорили, в том числе слопав с чаем в качестве конфет почти целую коробку рафинада (чей он был, хоть убей, вспомнить не могу, то ли Олега Александровича, то ли Димы, но значения это не имеет, так как съели мы его все равно). И осталось его у нас кубиков тридцать, маленьких таких, как сантиметрово-кубических. Оксана, узнав о таком положении дел, немедленно вводит в группе чрезвычайное положение, строго отсчитывает кубики каждому на утро и говорит, что сегодня сладкого чая больше не будет. А будет только завтра к вечеру в базовом лагере. Мы тяжело вздыхаем и повинуемся воле завхоза. Кстати, кому-то из нас в голову пришла здравая идея — сварить кашу на утро с вечера. Ну чтобы утром время и нервы, свои и инструкторские— тоже, между прочим, не казенные! — не терять, а просто погреть заготовленное варево (да простят меня дежурные!) и выйти на восхождение на час раньше. Сказано-сделано. Готовим снаряжение на завтра. Варим кашу. Заводим будильник. Ложимся спать.

11.08.07
Утро. Подогретый овсяный соленый суп. Рюкзаки.
И снова мы на плече Шогенцукова. На этот раз сворачиваем вправо и идем вдоль. Здесь, на гребне, стоят в безмятежной тишине несколько палаток, в том числе одна ярко-желтая. Спят, наверное, и мы решаем наших не будить. Тихо проходим мимо, чуть звякая ледорубами. Дальше, судя по описанию маршрута, должен быть «резкий провал в гребне, прохождение – дюльфером вниз на 5-7 метров». Узенькая топка ныряет вниз. Сгрудившись в тесную кучку мы смотрим вниз и озадаченно почесываем затылки. Действительно, есть чему удивиться. Вместо предсказанных 7ми там лететь вниз все 15. Сбрасываем одну веревку, закрепив ее вокруг скального выступа. Недостает. Вздыхаем. Поднимаем обратно, маркируем, достаем вторую, подлиннее. Торчим здесь уже целых полчаса, а поскольку солнце еще не встало, здесь весьма прохладно, очень быстро мерзнут руки. К тому же на маленькой площадке очень тесно. Здесь нас в очередной раз удивил и порадовал Лешка. Что он учудил на этот раз, описывать не имеется возможности, поскольку эпизод нелетописный. Но смеялись мы долго и долго впоследствии ему еще об этом напоминали ?
Наконец мы по одному начинаем дюльферить вниз. В этот момент нас догоняет группа белорусов, они по этому же маршруту идут. Ждут, пока мы окажемся внизу в полном составе, великодушно помогают нам спустить вниз веревку, и на этом мы прощаемся. Ненадолго, как оказалось.
Вяжемся в связки, дальше — подъем по плитам. Выходим на небольшой ровный «пятачок», с одной стороны которого тянется наш скальный гребень, на который нам надо подняться по ледяному «зеркалу», а с другой –— вид под интересным ракурсом на пройденный позавчера маршрут. Налюбовавшись видом, устремляем взор на «зеркало», снежно-ледяную горку метров в 10, слишком крутую и скользкую, чтобы продолжать идти в ботинках и без страховки. Олег Александрович отдает команду надеть кошки, сам быстро их надевает, дает мне команду его страховать и быстро и технично взбегает наверх и организует страховку. Я достаю кошки, сажусь, пытаюсь их нацепить, раз, два…Стоп! Это не мои кошки! Не веря глазам своим, осматриваю их со всех сторон. Клубовские кошки они на то и клубовские кошки, что у них никаких отличительных знаков нет, и отличаются они внешне только…по разноцветной изоленте и по местам, где она примотана. И вот значит смотрю я на эти кошки и понимаю, что мои выглядели не так. Вчера в темноты кто-то чего-то напутал, потому как я взяла последние. Дедуктивным методом вычисляю, что гипотетически, это могла быть Ольга. Но Оля на пятнадцать метров внизу, пристегнута к перилам, к тому же ввязана в связку, и пока там услышат, что я им ору и сообразят отправить ее сюда наверх, куча времени пройдет! Олег Александрович там наверху уже начинает нервничать. Пытаюсь объяснить ему ситуацию. Он в ответ начинает громко ругаться. На нервы действует еще и то, что снизу нас опять начинают попирать белорусы. Стоят пять минут, десять, пятнадцать…понимают, что ждать придется долго, махают рукой, садятся и начинают деликатно посмеиваться над нашим отчаянным «лажанием». Я в этот момент делаю все более отчаянные попытки вызвать ко мне Олю. В ответ поднимается Лешка и Оксана, Оли нет. Я тоже начинаю нервничать. Олег Александрович разгневанно призывает нас всех быстро подниматься. Ситуация осложняется тем, что то место, где мы собрались уже втроем, чрезвычайно неудобное даже для одного, двое уже рискуют сорваться и долго лететь вниз, а трое… с учетом того, что еще в этом положении кошки надо надеть… Но как-то, сопя, ребята справляются и по очереди начинают подъем вверх по веревке. Олег Александрович отдает здравую команду одеть кошки всем, кто еще стоит на перилах. Наконец рядом со мной оказывается Оля. Понимающе смотрим друг на друга и устраиваем обмен кошками. Нерешительно встегиваюсь в веревку и думаю, как этот подъем теоретически должен осуществляться. Сверху доносятся гневные возгласы, и я понимаю, что если сейчас не начну подниматься своим ходом, меня на этой веревке туда поднимут и на ней же и повесят. Где-то посередине до меня вдруг доходит, что, откинувшись назад, идти гораздо легче. Сверху летит: «Молодец, вот так и надо!!». Ура! Я добралась! Наверху сдерживаю желание начать всех от радости обнимать. Присоединяюсь к остальным, снимающим кошки. Наконец, все мы оказываемся наверху. Белорусы в этот момент наверняка облегченно вздыхают. А зря, то ли еще будет…
Дальше снова в связках наверх. В какой-то момент добираемся до одного сверхэкстремального места, где от скальной стенки круто вниз уходит ледовый склон, по кромке которого надо перебежать, в режиме отсутствия порядочных зацепов. Собираемся в кучку и думаем, как это сделать. Без перил рисково. Олег Александрович организуют страховку и, рискуя тысячу раз скатиться ой как далеко вниз, медленно переходит на другую сторону. Дальше я. Благополучно дохожу до середины. Метр гладкой стены, где не за что зацепиться. Снова начинают подло дрожать коленки, вспоминается это чертово первое неудачное восхождение. Нервы сдают, и я повисаю на перилах двумя метрами ниже. Инструктор немедленно начинает отчаянно ругаться. Удивительно, но это подействовало. Даю себе команду «Соберись!», и в мозгах вдруг появляется удивительная ясность. Один шаг, второй…В этом момент вдруг понимаю, КАК нужно пользоваться кошками. Олег Александрович что-то там поощрительное кричит, но я его уже не слышу. Вылезаю самостоятельно, и оказываюсь, наконец, на твердой скальной площадке. Минут пять меня отчаянно пробивает на ха-ха, хочется прыгать, кувыркаться, декламировать стихи и танцевать ламбаду. Когда я немного отхожу и начинаю понемногу соображать и адекватно реагировать, Олег Александрович говорит мне рубить ступени, дабы наши товарищи по группе, на трясущихся ногах после прохождения опасного участка не свалились, поскользнувшись на небольшой ледовой горке на спуске. Один за другим, все оказываемся на этой стороне. Берорусы, не замедлившие появиться, когда наш процесс перемещения был в самом разгаре, видимо, уже плюнули на нас, решив, что ждать нас абсолютно бесполезно, и поднялись тремя метрами выше, решив еще раз дюльфернуть. Но нам каким-то невероятным образом удалось закончить быстрее, и мы продолжили идти впереди.
Далее был относительно нетрудный и ничем особо не примечательный скальный участок, который мы миновали без всяких «траблов». Перед самим пиком — снова ледовый взлет. Каким-то образом мы с инструктором оторвались от наших ребят и оказались тут вдвоем. Олег Александрович оперативно на него вскарабкался, выбрал веревку, сказал, что тут очень опасно, и велел лезть самой. Помогать, дескать, не буду. Упс. Ледоруб скользит и не цепляется, кошки тоже… Я начинаю быстро закипать. Со свей злости замахиваюсь тяпкой и, с мыслью «Все неприятности у меня из-за ледовых участков!», врубаю ее в крошащийся жесткий лед. И вдруг понимаю, что ДЕРЖИТ. Инструктор:
— Ага, вот так, только еще сильнее.
Раз, два, три, шаг, еще один… «Ура! — кричу,— Олег Александрович, я поняла, как ледорубом пользоваться!». Он что-то там бормочет в ответ. Оказываюсь рядом с ним. Иди, говорит, записку снимай. Не поняла. А в пяти метрах от нас небольшая площадка, а на одном из камней табличка лежит, не то мраморная, не то стальная. Ой. А что, мы уже пришли что ли? Улыбается: да пришли, пришли. Бегу к табличке, радостно крича УРРРРА!!!!!!!! Вот так я и оказалась первой на пике Шогунцукова.
А потом мы собрались здесь все и сфотографировались, потом нас снова догнали белорусы, и мы сфотографировались с ними. Пообщались. Веселые оказались ребята. Валю мы чуть было не сосватали одному то ли русскому индусу, то ли индусскому русскому, то ли просто бомжу без определенного места жительства, то ли минскому юродивому… Валя на этот счет была преисполнена сарказма.
И начался спуск. Спускаться нужно было по Тютюйскому леднику, спустившись к нему по заснеженному склону. Трудностью здесь стал подтаявший мокрый снег, налипающий комьями на кошки. Последние метров 20 или тридцать до ледника были едва ли не отвесные. Стратегия была такова: веревку закрепить на зафиксированных в снегу ледорубах и спускаться дюльфером. Странно наблюдать, как по очереди Лешка и инструктор исчезают за изломом склона. Здесь мы тоже долго возились, потому как встретились и познакомились еще с одной местной достопримечательностью: бергшрундом — огромной глубокой трещиной в снегу в том месте, где склон меняет угол наклона, что-то вроде снеговой складки самой непредсказуемой глубины. В конце спуска нужно было перепрыгнуть эту пропасть и приземлиться на ее нижней кромке. Я спускалась, кажется, третьей. И вот тот самый критический момент, и Олег Александрович, уже порядком чем-то раздосадованный, начинает меня громко ругать. Я не понимаю, чего ему от меня нужно. Ровный склон, вытоптанный участок, куда надо приземлиться. Инструктор начинает ругаться еще громче, говоря что-то вроде «и хрен кто тебя оттуда потом достанет». В этот момент ровная белая, казавшаяся такой надежной, поверхность снежного покрова рушиться и замаскированный беркшрунд предстает во всем своем грозном великолепии. Мне как-то сразу становиться очень нехорошо. Места для маневра не остается. Я судорожно опускаюсь на нижней кромке, которая понемногу начинает рушится и я оказываюсь на коленях, вглядывающейся в белую бездонную глотку. Железной хваткой вцепляюсь в веревку, понимаю, что ОТТУДА меня действительно уже никто не достанет. Отползаю от края, медленно встаю, медленно добираюсь до остальных и вщелкиваюсь самостраховкой в чей-то ледоруб. Олег Александрович — воплощенное негодование. «Чего вы все так и норовите туда прыгнуть!» — ворчит. Так, понятно, видимо, до меня тоже кто-то решил себе экскурсию по этой веселенькой трещинке устроить. Ладно, все кончилось, пытаюсь отдышаться. Ждем, когда спустятся все остальные. В это время сверху спортивным спуском, жизнерадостно гикая, летит по одному Беларусь. Один из альпинистов, решив продемонстрировать молодецкую удаль, чуть было не приземляется кошками кому-то из нас на голову. Отличился, блин! Олег Александрович сказал ему за это пару очень ласковых. Так ему и надо. Наше восхищение этой группой как-то сразу померкло.
Последним зажигает Лешка. Следим за ним с широко открытыми глазами. Все нормально. Облегченно вздыхаем и «на три такта» спускаемся к леднику.
Вяжемся в связки, идем, вспоминая неудачный опыт, на всю длину веревки. Время от времени попадаются плоские ровные участки, засыпанные камнем и скальными обломками. Инстинктивно хочется идти по камню, но звучит предупреждение: на камни не наступать и близко к ним не подходить, они имею свойство проваливаться… Становиться жутковато, особенно чувствуя, что все уже порядком устали и физически и эмоционально. Валя проваливается одной ногой по колено в припорошенную снегом трещину. Инструктор, уставший, только махает рукой, пожурив за неосторожность. Наконец выходим на ровную плоскую часть ледника перед плечом Шогенцукова, карабкаемся по каменной насыпи. О, а нас уже ждут! Старшее поколение увидело нас еще издали, и потому к нашему приходу уже был готов горячий чай. Блаженство — сидеть рядом с палаткой и пить горячий чай с сахаром. Рай на земле после такого маршрута. Вадик снимает нас на видео. Хочется сказать «Оооооооо…!» и больше ничего не говорить. Все устали, но нам еще идти в базовый лагерь. Инструктор наших разрядников, уже ооочень немолодой, но удивительно энергичный, говорит, что покажет нам классные осыпные тропки до нашей стоянки, с этими словами хватает свой рюкзак и начинает быстро скользить по тропе вниз, поднимая облако пыли. Удивленно переглядываемся, получаем «добро» от Олега Александровича и тоже скользим вниз. Здесь собираем вещи и палатки и выходим в лагерь.
До лагеря доползаем, когда уже начинает смеркаться. В потемках готовим ужин. Я заползаю в палатку и моментально отключаюсь. На сегодня новых впечатлений с меня хватит. А кто-то из нас, говорят, сидел до самой поздней ночи, догоняясь местным культовым напитком — грушевым лимонадом.

12.08.07
И снова день отдыха. Бегаем за хичинами и в душ, стираемся и просто занимаемся ничегонеделанием. К обеду заходит Олег Александрович, предлагает устроить жумарное занятие на шведской стенке. Соглашаемся. Идем на спортплощадку, по разу поднимаемся. Потом всем становиться неинтересно и попросту лень. Мы вдвоем с Оксаной все же решаем пролезть еще разок по канату. Заодно подучиваем пару узлов и способы организации страховки.
Вечером, как сознательнейшие из сознательных, идем в учебную часть порыться в пыльных шкафах и выбрать последний маршрут. Коллективно решаем, что пойдем на пик ВМФ. Маршрут, говорят, скальный, интересный. Собираем информацию, перерисовываем схему движения.
Когда стемнело, мы разжигаем костер! Не знаю, откуда пришла информация, но выяснилось вдруг, что жечь костры здесь никто не запрещал! Чему мы несказанно радуемся и немедленно пользуемся. Кстати, разрядники оправдали свое название и получили сегодня второй разряд. По этому поводу мы распили пару бутылок лимонада и решили устроить party с костром и музыкой. Чуть позже к нам присоединяются Женя (ходившей вместе с нашей старшей группой) и его жена Марина. Марина — художница, пока Женя бегал на восхождения, она тоже времени зря не теряла, а ходила по окрестностям и рисовала горные пейзажи, которые мы даже имели удовольствие увидеть на ее персональной выставке на траве рядом с учебной частью. Она даже согласилась кого-то из нас нарисовать. В общем, познакомились мы быстро и наше общение затянулось до поздней ночи, а может быть и до раннего утра.

13.08.07
Сразу после завтрака идем в учебку на выпуск. Ким Кириллович добр как никогда, каверзных вопросов не задает и на знании деталей не валит. А девчонки волновались, прямо как перед экзаменом!
В час – выход. С нами идут оба Саши Астаховы — прогуляться решили, на вершину не пойдут. А вместе веселее.
По дороге до Старого Джыйлыка, а потом налево в лесок (где все минут на двадцать разбредаемся собирать подножный корм в виде черники. Но проходившие здесь до нас альпинисты успели все порядком ободрать, и, понимая, что занятие это бесперспективное, продолжаем путь) и вверх по гребню травянистого склона, в конце упирающегося в каменную насыпь, еще минут сорок по ней — и вот они, ночевки «У Турьи озер». Подходим ближе и глазам своим не верим. Кажется, что весь базовый лагерь спешно решил сходить на пик ВМФ. Народа!!! Гомон, движуха, постоянная диффузия личностей в разноцветных футболках, всюду палатки всех мыслимых форм и размеров. С трудом находим свободное местечко, для чего приходится обойти вдоль озера на противоположный берег. Да и озеро тут какое-то странное… Так, видимо, снежники тают постоянно, а вода в эту лужу сбегает. А по пути собирает с собой кучу всякой грязи, и оттого лужа эта мутная, грязно-серая и унылая. Хотя и большая.
Ой, какая встреча! Сергей Геннадьевич сюда своих «лосей» пригнал. С любопытством разглядываем сильных крепких молодых ребят. Лоси что надо, не зря Саша Янцев вчера так ими восхищался, хоть и не без иронии. Обмениваемся впечатлениями. Узнаем печальную новость: на этот самый пик действительно большой спрос, поэтому группы будут завтра выходить строго по расписанию, по очереди. Так, оказывается, тоже бывает.
Наслаждаемся местной жизнерадостной атмосферой, общаемся с подходящими к нашей стоянке уже знакомыми или еще незнакомыми людьми. Время от времени вслушиваемся в глухое эхо камнепадов и даже имеем возможность лицезреть их весьма четко. Интересное наблюдение: звук долетает быстро, обозначая каждый удар камня о камень, но облако пыли по склону ползет медленно, как-то неестественно медленно, словно действие отстает от озвучки секунд на десять. Удивительное место — горы… «О, еще один троллейбус пролетел», — чья-то реплика. «Ага, и киоски тут часто летают»,— чей-то ответ. И обсуждение переходит на обмен впечатлениями от лавин и камнепадов. Поставив уши торчком, слушаю речь «бывалых», усыпанную разного рода прибаутками. Самую несмешную вещь умеют подать в таком свете, сто до слез обхохочешься!
Вечером еще один инцидент, на этот раз с макаронами. Ну забыли мы взять продукты на ужин! Хоть одну голую тушенку глодай… Делать нечего, идем побираться, помогите, дескать, голодающему Поволжью, не дайте погибнуть восходящим звездам альпинизма. Не вымерли еще чуткие люди на свете, собираем столько макарон, что потом не можем их съесть. Спрашиваем Сергея Геннадьевича, нужны ли ему его же вареные макароны. Ребят своих сейчас, говорит, спрошу, а то они жаловались, что ужин был маленький. Спросил. Все стадо прискакало к нему галопом и макароны исчезли в пять минут. Мы в это время умираем со смеху, наблюдая эту картину. Они нам даже котелок помыли. Молодцы!
А потом был удивительный закат, когда солнце, уходя за пределы соседнего ущелья, выкрасило небо полосами всех оттенков красного, заставив ярко полыхать вспыхнувшие ярко-рыжим горные силуэты на фоне мрачно сине-фиолетовых облаков. Несколько молодых ребят подходят к самому краю плато, желая лучше рассмотреть поразительный вид. Бедняги и не подозревают, что сами они при этом тоже выглядят очень живописно. И мы фотографируем их в четыре или пять фотоаппаратов.
Уже в потемках из базового лагеря прибегает Вадик. Прогуляться, называется, решил. Кормим его шпротами, укладываем в палатку с Астаховыми и ложимся спать.

14. 08. 07
Встаем, как обычно, затемно. Получаем информацию, что группы, которые должны были выйти до нас, не вышли. Небо заволокло плотным слоем грозовых туч, которые, глухо ворча, царапались брюхом об острые скалы. Не к добру. Но Олег Александрович решает выйти. Жаль терять последнее восхождение… И в чуть рассеявшейся темноте мы выходим на маршрут. По морене добираемся до второго озера: оно лазурно-голубое, но тоже не прозрачное, отчего создается странное впечатление, что вместо воды в нем желе или студень. Дальше – подъем на гребень по кулуару. Альпинисты! Если есть возможность не ходить по кулуару, никогда по нему не ходите! Мало приятного.
Наконец, взбираемся на гребень. Надежда, что сильный ветер раздует тучи, начинает таять. Появившийся было просвет снова наглухо замурован грязно-серой ворчащей массой, чье ворчание медленно но верно начинает превращаться в отчетливое громыхание. Начинает капать дождь. Вокруг ничего не видно: туман и облачность. Получив команду быть максимально осторожными, упорно идем дальше, по гребню. Камни намокли, каждый шаг приходится просчитывать и контролировать. Мрачно, чуть ли не хором поем очень подходящие к ситуации слова: хватай за все руками,
цепляй за все ноздрей,
и помни сколько метров
над грешною землей.
А кстати не видно сколько метров, и слева и справа к гребню прибились облака, обидно: если упадешь, не увидишь даже, куда лететь…
Долго ли коротко мы так лезем, но гребень вдруг кончается, выводя нас на небольшую абсолютно плоскую площадку, примыкающую к высокой, одиноко торчащей в клочьях тумана скалой, уходящей ввысь как перст указующий. Это Башня — ключевой участок маршрута; там наверху — и есть пик ВМФ. Под продолжающий медленно накрапывать дождь, организуем страховку. Решено, что первым полезет Лешка, потом где-нибудь закрепится и будет принимать нас по одному. Он ввязывает веревку в систему и лезет вверх, скоро скрывшись за скальными изломами. Страхую я. Вернее, просто выдаю веревку. Веревки два метра, метр… Олег Александрович командует Лешке найти удобное место и закрепиться. И вот уже все готово для подъема всех членов группы… Но яркая вспышка прорезает серое месиво туч и громким грохотом нас почти оглушает удар грома. Не ТАМ ГДЕ-ТО, не ВВЕРХУ и ДАЛЕКО, а где-то совсем РЯДОМ. Сразу появляются мысли о том, на какой высоте мы находимся, и о количестве смертельных случаев от удара молнией на высотных восхождениях. Статистика красноречивая и неутешительная. Срочно сбиваемся в кучу и начинаем держать совет. Дождь обрушивается мощным потоком, вынуждая нас принять единственное решение. Но нам не хочется уходить, не дойдя 20 метров до вершины. И Лешка кричит откуда-то сверху, что лезется здесь просто элементарно. Решаем переждать минут пятнадцать, вдруг гроза прекратиться. Кричим Лешке, чтобы срочно утеплился и ждал. Дождь не прекращается, он словно пульсирует, то ослабляя темп, то устремляясь вниз с удвоенной силой. Олег Александрович кричит Лешке, чтобы тот спускался. Лешка явно не хочет, но инструктор настаивает. Наконец и он возвращается на площадку. Вся девчоночья компания облегченно вздыхает. Принимаем решение пообедать, раз больше пока ничего сделать нельзя, может, через полчаса гроза немного отойдет в сторону.
Через полчаса все без изменений. Кстати, пока мы тут сидим, а сидим мы тут не мало, не появилась ни одна группа. На маршрут вышли мы одни. Но на вершину, видимо, нам попасть. Грустно смотрим в последний раз на Башню, и идем назад по гребню. Камни промокли насквозь, руки и ноги скользят, громовые раскаты заставляют инстинктивно втягивать голову в плечи. И звенят ледорубы в наэлектризованном воздухе…
Наконец гребень заканчивается, риск схлопотать удар молнией по макушке снижается. Дальше кулуар. Пропитанное водой ржаво-коричневое крошево разъезжается под ногами, огромные булыжники норовят скатиться при каждом неверном движении. И катятся. Чуть ли не ежесекундно кто-нибудь из нас истошно кричит: «Камень!». Олег Александрович негодует, ругает нас и заставляет идти осторожнее. Наверное, это была самая напряженная часть маршрута. Не суйтесь в кулуары во время дождя.
Облегченно вздыхаем, почувствовав под ногами наконец устойчивые камни морены. Еще час — и мы доползаем до стоянки, вымазанные-перемазанные и подранные с ног до головы. Мы тут не то герои, не то придурки: на восхождение кроме нас действительно больше никто не решился. Пьем чай с лимоном и обмениваемся впечатлениями, которых у нас, само собой, огромное множество.
Где-то часа через полтора в небе появляется быстро увеличивающийся в размерах просвет, из которого появляется, наконец, солнце, и мы начинаем собираться. Собственно, половина народонаселения стоянки у Турьих озер ушла еще утром, вторая половина начала собираться вместе с нами. Когда мы выходим, небо уже практически целиком чистое. Ирония судьбы…
В лагере отдыхаем и пьем лимонад. А что нам остается делать?..

15.08.07
Последний день. После завтрака решаем сходить полазить на скалы. Без скальников это весьма трудно, и скоро я оставляю это занятие, увлекшись фотографированием и рассматриванием группы молодых ребят, лазающих рядом с нами. Они все вместе пытаются загнать наверх с жумаром своего довольно упитанного и неуклюжего товарища, но то ли правда не видят, то ли поприкалываться решили, не говорят ему, что, чтобы подняться, нужно переносить тяжесть тела на ногу в петле. И вот бедняга карачится и пыхтит, пытаясь в прыжке протолкнуть жумар вверх по веревке. Это только на видео снимать.
Наконец все из нас налазились и мы идем обратно. Узнаем, что нас вызывают в учебный центр для получения альпинистских книжек. Бежим туда. В торжественной обстановке получаем каждый сей предмет гордости, жмем руку Киму Кирилловичу и идем обратно, готовиться к праздничному вечеру.
И снова в сумерках разжигается костер, а в котелке заваривается чай. По рукам гуляют конфеты, печенье и лимонад. Подходят некоторые новые знакомые, совсем уже в темноте подходит и Олег Александрович. Общаемся, поздравляемся. Вдруг снова начинается дождь и мы пытаемся уместиться под тент. Музыка… И так допоздна.

16.08.07
Грустное солнечное утро. Рюкзаки собраны. Выхожу к берегу ревущей и быстрой Адыр-су. Что-то говорю ей. Кидаю монетку. Знаю: если человек чего-то очень хочет, желание его исполнится… Но еще крепче знаю: время отделит зерна от плевел, научит понимать разницу между истинным и преходящим.
Фотографируемся на память у автобуса: группа и инструктор. А мы ведь даже не взяли никаких его координат. Я хотела, да не решилась. У нас с ним, после известных событий, сложилось какое-то бессловесное взаимопонимание. Я столько нового узнала о себе самой после всего, что…да, я просто постеснялась. А ребята не додумались.
А потом мы забились в автобус, проползая к своим местам в узком пространстве между крышей и нагромождением рюкзаков, тронулись.

Остальное значения не имеет. Потому что остальное — это уже совсем другая история…

Э п и л о г
В процессе написания повести я еще раз, на этот раз окончательно, убедилась в том, что являюсь личностью абсолютно бездарной в деле создания отчетов. Потому как обычный отчет занимает страниц семь, редко десять, а то, что вышло у меня, зашкалило за пятьдесят. В погоне за полученными впечатлениями, я просто пыталась воспроизвести весь день целиком, как он был: длинным, ярким, незабываемым. Самое интересное, что писалось легко, в том смысле, что записями, сделанными там, я практически не пользовалась. Память о времени, прожитом в горах, не померкла и спустя полгода.
И тем не менее, вспоминать было трудно. Все мы были в одной группе, вместе восходили на вершины и терпели неудачи, но, тем не менее, каждый из нас привез с собой свои собственные впечатления. А они были очень разные: от счастливых и ликующих, до горьких и страшных. И в процессе написания, каждый день приходилось переживать заново, но как-то еще ярче, оттого что произвольно. А по ночам неделями снился и снится разверзнувшийся белый зев бергшрунда и мокрые камни в лучах солнца.
Но это позволило и еще раз переоценить все события, случившиеся с нами, кое-какие моменты приходилось переписывать по два раза, ввиду проснувшегося вдруг чувства самоиронии. Говорят, смех все обеззараживает. Так будем же смеяться над своими ошибками!
Не знаю, сколько человек осилит дочитать до этого места. ? Просто любопытствующим людям наверняка будет не очень интересно читать описания, ввиду незнания обстановки. Но участники группы, надеюсь, вспомнят, читая, некоторые забавные и не очень эпизоды нашей поездки, и посмеются, и поразмышляют об этом еще раз.

Всех благодарю за прекрасные мгновения, прожитые вместе! За юмор, поддержку и сплоченность. У нас была замечательная группа.

Запись оставлена skalolazzzz

Воскресенье, Октябрь 12th, 2008 в 22:39 и находится в категории Альпинизм, Горы, История, Отчеты. Вы можете оставить комментарий или трэкбэк на своем сайте.